Антология советского детектива-48 - Николай Иванович Леонов

Говорила по телефону Нина Маевская. Она тоже улыбалась, кивала.

И наконец прорвался звук:

– Я в тебя верю. Люблю. Целую. Жду…

И снова развернулась тартановая дорожка. С первой позиции были видны пригнувшиеся фигуры соперников. Вытягивая левую руку назад, они словно вымаливали эстафету.

И вот сорвался кудрявый негр, ринулся вперед… За ним рванулся блондин…

Метнулся под ногами тартан. Спины противников замерли, начали медленно приближаться, поплыли мимо. Впереди была лишь финишная ленточка…

Астахов сидел в салоне самолета. Отстранился от окна, болезненно поморщился, потер ладонью бедро и поднял голову.

Над дверью горела надпись: «Не курить. Пристегнуть ремни».

– Стоп! – громко сказал Гуров.

Игорь вскочил, замахал руками, экран погас.

– И не то мы смотрим, и не так мы смотрим. Последнее касается вас, Анатолий Петрович.

Кепко не ответил, лишь пожал плечами.

– Игорь, покажите нам забег, когда Павел проиграл. Там он еще поднимает бутылку и опускает в урну.

– Сейчас! – Белан побежал к механикам.

– Давно работаете тренером?

– Да уж дольше, чем вы живете, – огрызнулся Кепко. Его бесило, что милиция не оставляет Павла в покое.

– А это хорошо или плохо? – Гуров на грубость не реагировал.

– Не понял.

– Ну, с годами не только накапливается опыт, но и усталость, и чувства притупляются.

– Вы это к чему? – Кепко смотрел раздраженно.

– К тому, что если быть до конца честным, то мы с вами слишком часто говорим: мол, работаем для блага людей, а работаем-то мы для себя. Ради сознания, что ты человек, ты нужен, тебя ценят… Мы очень себя любим. Вы сейчас переживаете не столько за Павла, сколько за себя.

– А ты не молод, чтобы?..

– Нет, я в самый раз, – перебил Гуров. – Вы говорили о благодарности и о помощи. Так вы на экран смотрите и думайте, а не переживайте. Вам на Лозянко наплевать, он не те секунды показывал. Вашего Астахова чужой смертью хотели угробить, и убийца на свободе.

– Я вас не понимаю, товарищ майор! – Кепко повысил голос.

Лев Иванович Гуров, несмотря на свои бесконечные «будьте любезны» и «пожалуйста», мог и жестким оказаться.

– Хотите понять, так слушайте, и не себя, а меня! Убийца на свободе, возможно, озлобится от неудачи еще больше, возьмет рогатку или кирпич, и Павел Астахов не побежит, он даже ходить перестанет. – Гуров смотрел тренеру в глаза, пока тот не отвернулся.

Вернулся Белан, тихонечко сел рядом, зашептал:

– Этот ролик у меня дома оказался, сейчас привезут.

– Спасибо. Анатолий Петрович, сейчас вы сосредоточьтесь, и, как говорят киношники, мы отмотаем ленту назад. Вы встретились с Пашей Астаховым в одна тысяча девятьсот таком-то году. Я вас слушаю.

Кепко взглянул на Гурова строго, оценивающе, покашлял, покрутился в кресле, сказал:

– А ты ничего, ты мог бы даже тренером работать. Характер имеешь и удар держишь. Ну что Паша?

И Анатолий Петрович начал рассказывать о Павле Астахове. Как старший инспектор и ожидал, ничего интересного для себя он не услышал. Секунды… Поражения… Победы… Травмы… Работа… Работа…

В каждой профессии есть свои секреты, и не только секреты, но и приемы, техника. Гурова не интересовали объемы и тренировочные нагрузки, психологические стрессы, его пока не интересовал даже сам Астахов. Майору нужен был Анатолий Петрович Кепко, его настрой, душевное состояние, погружение в жизненный мир ученика. Тренера надо было превратить в Астахова, вспомнить его досконально, заставить жить его чувствами.

Анатолий Петрович говорил и говорил; когда называл имя Краева, морщился, словно от зубной боли.

– Павел Маевскую любит? – осторожно спросил Лева.

– Нет, – ответил Кепко. – Он хочет жениться. Ему нужен сын. Паша полюбит позже, сейчас в нем места для любви нет. Любовь в человеке очень много места требует.

– Кто был чемпионом области до Астахова?

– Разные были, менялись. – Кепко пожал плечами. – Смирнов Володька… Усольцев… Калинин Саша год сверкал. Его даже в сборную приглашали.

– А Лозянко?

– Перестаньте. – Кепко улыбнулся. – Игорь четыреста и не бегал.

Гуров старался подстроиться к тональности Кепко.

– Паша быстро бежал вперед, кого-то обгонял, невольно вытеснял с дорожки, занимал чужое место.

– Паша всегда занимал свое место. Если сейчас он уйдет, то останется пустое место. В команде-то кто-то будет… Только этот кто-то не займет место Астахова. Я понимаю ход ваших мыслей, вы на неверном пути, его не пытались выбить из обоймы, этого сделать нельзя, так как он не в обойме. Он сам по себе. Он Павел Астахов, и все! Непонятно? Ну вот был Валерий Борзов. Сейчас тоже выигрывают первенство страны, могут выиграть Европу, даже Олимпийские игры, дай им бог здоровья. Но никто не станет Валерием Борзовым, как и Виктором Санеевым, и Игорем Тер-Ованесяном. Личность такого калибра, когда она появляется, никому не мешает, ничьего места не занимает, она просто объективно существует.

– Вот-вот, мы подплываем, – сказал Гуров и на удивленный взгляд Кепко пояснил: – Вы сказали очень точно: объективно существует. Объективно. Однако подавляющее большинство людей в своих суждениях и оценках субъективны, имеют иную точку зрения. Паровоз катится по рельсам, это его рельсы, и занимать их неразумно. Но если кто-то сунул на рельсы ногу, то останется без ноги. Паровоз прибудет на станцию назначения без опоздания. Конечно, можно сказать: мол, не лезь на чужие рельсы. Но ноги нет, и человеку больно.

– Вы хотите сказать, что Паша кого-то переехал и не заметил? – спросил Кепко.

Белан осторожно что-то писал, казалось, он даже не дышит.

– Тут посложнее, – возразил Гуров. – Астахов никому не мешал ни объективно, ни даже субъективно. Некто, чья жизнь в спорте не сложилась по различным причинам, мог придумать, создать в свое оправдание сказочку, что был убит Астаховым.

– Ну дорогой мой! – Кепко развел руками и повернулся к Игорю Белану, призывая в союзники. – Придумать кто угодно и что угодно способен! Это задание из категории: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.

– Изволили сказать глупость, уважаемый Анатолий Петрович. – Гуров успел понять: спортсмены не обидчивы и ценят ясность. – Придумать такое способен не кто угодно. Вы подумайте, подумайте, кто из жителей вашего города способен винить Павла в своих неудачах? Я же не говорю: «Москва… Страна… Мир…» Городишко-то у вас, извините… Ну давайте, давайте! – Гуров изобразил раздражение.

– А вы не кричите!

– А вы мозгами шевелите! Вас легкоатлеты называют «отец родной»! – мгновенно сочинил Гуров. – А вы собственных детей не