"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

— Естественно.

— Я хочу, чтобы он тоже присутствовал, и Раиса Павловна Лопырева также.

Лиля и так знала, что они все дома, она просто хотела выиграть время. Геннадий указал ей в сторону гостиной.

Раиса Павловна сидела в кресле и громко разговаривала по мобильному телефону. Она вернулась домой накануне, после поездки в монастырь, и в этот день отдыхала. Но к вечеру вспомнила о делах.

Разговаривала она о них с Германом Дорфом — Лиля поняла это потому, что услышала, как она называет его по имени.

— Нам надо подчеркнуть, что мы придаем очень важное значение этой конференции, посвященной крепкому браку и традиционным семейным ценностям. Да, да, уклад жизни… Герман, что у вас там так шумно? Спорт? Какой еще спорт? Матч? Так вы слушаете меня? Из истории нужно что-то привлечь, какой-нибудь яркий пример. Нормальная здоровая семья — вот наш приоритет и наша опора. Да, да, именно в таком ключе… Не как у коммунистов — ячейка общества, а, так сказать, крепкий кирпичик… Этакая духовная скрепа… Что? Вы не хотите слово «скрепа», ну ладно, там ведь дискуссия состоялась, а мы откроем свою дискуссию на тему торжества вечных семейных и моральных ценностей. На тему торжества духовности. Подождите, Герман, тут посторонние… А вы по какому делу?

Раиса Павловна спросила это надменно у Лили Белоручки.

— Все по тому же, по делу об убийстве вашего шофера Фархада Велиханова, — сказала Лиля. — У меня возникли вопросы к членам вашей семьи.

— Пожалуйста, только я не понимаю… — Раиса Павловна отключила мобильный.

Тут в гостиную вошли Геннадий и Женя. А из противоположных дверей со стороны террасы въехал в кресле Петр Алексеевич.

— Я допросила вашу горничную Мерседес, — объявила Лиля Белоручка. — Вот протокол ее показаний. Она утверждает, что ваш шофер Фархад Велиханов не всегда уезжал после окончания рабочего дня. Иногда он оставался у вас в доме, в комнате для гостей.

— Я не знаю, ну наверное. — Это произнес Петр Алексеевич. — Когда надо было утром рано куда-то ехать…

— И когда не надо было ехать рано, он тоже оставался, — перебила его Лиля. — Евгения, у меня вопрос к вам… — Лиля обернулась к Жене.

— Моя жена не станет давать показания, только в присутствии адвоката, — сказал Геннадий Савин.

— Тут сейчас вся семья собралась, вам не хотелось бы самим разобраться с тем, что происходило у вас в доме? — Лиля достала протокол допроса горничной из папки. — Я зачитаю фрагмент показаний вашей прислуги, допрошенной с переводчиком: «Фархад иногда оставался ночевать в доме. И я готовила ему ужин. Молодая хозяйка оказывала ему знаки внимания. Ее муж не возражал, то есть он поощрял это. Я же не слепая и не глухая, я слышала, как они втроем развлекались по ночам. Они приглашали его в свою спальню. Я потом убиралась там и находила использованные презервативы и салфетки, а также смазку».

— Горничная врет, — сказал Геннадий Савин.

— «Фархад шутливо жаловался, что от ночных игр у него болит спина и зад, — продолжала Лиля читать показания горничной, — он говорил, что молодой хозяин очень настойчив. Он говорил также, не стесняясь, что плата, которую он получает за секс втроем, поможет ему рассчитаться за учебу в колледже дизайна и что, возможно, скоро он получит еще денег и тогда переедет из квартиры, где они живут вшестером, в однушку, которую он уже себе присмотрел. И мы станем с ним соседями по Химкам».

— Что все это значит? — звенящим от негодования голосом спросила Раиса Павловна. — Что вы себе позволяете?

— Я расследую убийство вашего шофера, — отрезала Лиля. — Геннадий, Евгения, что вы можете сказать по этому поводу?

Савины молчали.

— Не желаете сотрудничать со следствием, я так понимаю. — Лиля кивнула и достала из папки пачку фотографий. — В ходе расследования убийства вашего шофера мы вышли еще на одного фигуранта, точнее жертву, — некоего Василия Саянова, девятнадцати лет, его тоже убили. При проверке оказалось, что в мобильном покойного имеется номер вашего телефона, Геннадий. Вы знали Василия Саянова?

— Нет, — хрипло ответил Геннадий Савин.

— Я советую вам подумать, прежде чем отвечать. Так вы знали Василия Саянова?

— Нет!

— А вы? — Лиля повернулась к Жене.

— Нет, — ответила та еле слышно.

— Тогда как вы объясните наличие в его мобильном вот таких снимков?

И Лиля широким жестом бросила на журнальный стол у дивана фотографии.

Они рассыпались веером.

А на снимках…

Постель — обнаженные тела. Женщина и двое мужчин. Вот — глубокий поцелуй, вот смена поз. Геннадий и Женя — его жена и Василий Саянов в постели втроем. Жадная юная плоть, кожа как фарфор, глаза как фиалки, затуманенные страстью. Мужские тела, сплетенные друг с другом, и рядом женское тело. А вот другой снимок — муж и жена, слившиеся друг с другом, а сзади мужа пристроился прекрасный светлокудрый купидон Васенька.

Раиса Павловна пялилась на снимки, и лицо ее покрывали алые пятна. Она задыхалась.

— Да как вы посмели… — прошипела она.

— Это полицейское расследование. А это — улики. Саянов во время оргии фотографировал на свой мобильный. С какой целью — еще предстоит разобраться. Возможно, с целью шантажа.

— Да заткнитесь вы! Я не с вами говорю. — Раиса Павловна крикнула это майору Белоручке и повернулась к Жене и ее мужу: — Да как вы посмели?

— Раиса Павловна, вы же сами знаете, — сказал Геннадий.

— Что я знаю? Что?! Ты… грязный, вонючий развратник… И где? Здесь, под этой крышей, в нашем доме! В моем доме! Ты устраивал с Женькой и этими продажными мужеложцами оргии по ночам!

— Это не были оргии! Тетя, мы были вынуждены с Геной, ты же знаешь, о чем я! — воскликнула Женя.

— Молчи, КОЛЧЕНОГАЯ ТВАРЬ!! — заорала Раиса Павловна так, что в темных окнах задрожали стекла. — Это ты, ты во всем виновата! Вместо нормального мужика выбрала этого скользкого червяка, ты привела его в наш дом, в нашу семью. Ах, я люблю его, я жить не могу без него, своего Геночки! А Геночка-то тьфу на тебя! Ему ты, колченогая дура, и нужна была, только чтобы в нашу семью втереться, чтобы с нашей помощью карьеру в Москве устроить, чтобы по моей протекции должность в департаменте получить, чтобы ни в чем не нуждаться, как сыр в масле кататься и развратничать с продажными говнюками!

— Тетя, не смей оскорблять моего мужа!! Не смей так говорить о Гене! — крикнула Женя.

— Да я не только посмею, я сейчас… Вон отсюда! — заорала Раиса Павловна, обернув к Савину перекошенное бешенством лицо