Наследники чужих судеб - Ольга Геннадьевна Володарская

— Но когда Агнешка пропала, Бобриха ни словом не обмолвилась об этом человеке. Почему?

— Не придала значения. Найдя записку от Агнешки, решила, что Катюшка смогла ее переубедить и подбить на побег. Но она ждала, что Агнешка вернется — не к ней, так к Личности. А потом ей начали сниться страшные сны. Из ночи в ночь. Она гадала, чтобы успокоиться, но карты показывали одну лишь смерть. Аля накручивала себя и в конечном итоге крышей поехала. Помнишь, я тебе рассказывала, как ее в дурдом увезли? Саму себя довела до срыва.

— Как выглядел тот дневник?

— Толстый ежедневник среднего размера. — Она взяла с подоконника книжку в мягком переплете, которую читала днем. Это были рассказы Бунина. — Такого примерно. Но в кожаном переплете. Цвет бордо.

— Спасибо, кока. Ты очень помогла.

— Правда?

— Истинная.

Та просияла и, чмокнув крестника в лоб, отправилась к себе.

Личность! Чистая и мудрая…

Зорин уже слышал подобную характеристику. Когда Оля бросила фразу о том, что Агнешка тоже могла быть значимой жертвой для Гамлета, он вдруг подумал: а что, если убийца — предводитель ольгинских готов? Синий гонял их с кладбища, но они все равно находили возможность пробираться. Агнешка, до того как влюбиться в Варлаама, носила черное, белила лицо, жирно подводила глаза и слушала депрессивную музыку. Из-за этого Бобриха с ней чаще всего ссорилась. Женщине казалось, что воспитанница стала дьяволопоклонницей, поэтому обрадовалась, когда та связалась с Варлаамом. Пусть сектант, зато православный. И учит добру, милосердию. Кто же знал, что только на словах?

Покинув дом Ольги, Зорин поехал к Синько. Тот сказал, что не знает, кто был предводителем готов в городе, но описал его:

— Взрослый парень, худющий, высокий. Как и все, черноволосый. Но как будто некрашеный.

— Насколько взрослый? — решил уточнить майор.

— Под тридцатник ему было. На фоне остальных как воспитатель в пионерском лагере смотрелся.

Зорин об этом доложил подполковнику Макаряну, тот все записал, отправил несколько запросов, а потом сказал:

— Поезжай, майор, домой, отдыхай.

— Нет, я еще кое-что не проверил…

— Это приказ! — И уже помягче: — Ты с ног валишься и, если не поспишь нормально, завтра не сможешь соображать так же хорошо, как сегодня.

— В этом моя проблема — не умею вовремя остановиться, чтобы передохнуть. Всегда таким был.

Жена считала, что он много работает, чтобы не быть рядом с семьей. Ошибалась! И теперь поняла бы это.

— Спокойной ночи, Михаил.

Он пожелал того же подполковнику и поехал-таки домой.

* * *

Болела рука. Не сильно, но навязчиво. Такую боль не проигнорируешь…

Зорин открыл глаза и увидел стену. Ложась спать, он повернулся к ней, сейчас было ясное утро, а он все в том же положении. Теперь ясно, почему болит рука, — он ее отдавил собственным телом.

Перевернувшись на спину, Мишаня потянулся к телефону. Он поставил будильник на семь, но в этот час солнце не так шпарит в его окно. Сотового на тумбочке не оказалось.

— Кока! — закричал он. — Верни мобилу!

Кира Ивановна заглянула в комнату, но заходить не стала.

— Не волнуйся, тебе никто со службы не звонил, — сказала она. — Я бы разбудила.

— Который час?

— Половина девятого.

Зорин выругался. Мало того что проспал, еще и рука онемела, а это значит, скоро ее заколет, а он терпеть не мог этого ощущения. Еще и щекотки боялся!

— Кофе тебе сделать? — невинно спросила Кира. Она не чувствовала себя виноватой, а матюги Мишани пропустила мимо ушей, хотя в любом другом случае отчитала бы. В их семье мат не приветствовался.

— В термос. И отдай, наконец, телефон.

Она кинула тот на кровать и удалилась. Зорин сразу начал звонить подполковнику.

— Простите, я проспал, — выпалил он. — Но к девяти буду в отделении. Можно сказать, я уже в пути.

— Отлично. Мы как раз в девять начнем совещание. — Макарян, судя по звукам, стоял на улице. Значит, сам только что подъехал. — Хорошо выспался?

— Так, что руку отлежал. — В ней как раз началось покалывание.

— Я тоже. Хотя обычно в командировках мучаюсь — привык к определенному матрасу. С моей больной спиной на обычном не улечься нормально. Но у вас в Ольгино какой-то особенный воздух…

Знал бы он, какими миазмами тот был наполнен в те времена, когда мясокомбинат сжигал тухлятину тоннами и сливал отходы в затон!

Зорин быстро собрался. Взяв термос с кофе и бутерброды, вышел на крыльцо и замер в растерянности. Где его кроссовки?

— Постирала я чуни твои, — сообщила Кира, выйдя вслед за ним. — Не высохли еще. На, эти обуй. — И поставила перед ним коробку с кожаными ботинками благородного бордового цвета.

— Откуда они?

— Купила тебе их на день рождения. Но решила сейчас подарить. А то ходишь как гопник. Позоришься перед начальством из области.

— Они слишком хороши, кока. — И это было правдой. Ботинки выглядели элегантно и совсем не подходили к тем вещам, в которые он облачился. — Лучше я старые кроссовки надену. Те, что с треснувшей подошвой. Все равно этого не видно.

— Я тебе надену, — посуровела она. — Чтоб важняк из Энска решил, что ты охламон какой-то? Бродяжка-деревенщина?

Спорить с теткой ему было некогда, пришлось обуваться.

— Как, удобно?

— Очень, — не покривил душой он. — Ботинки шикарные. Спасибо тебе! — И чмокнул Киру в щеку.

Бутерброды Зорин по традиции слопал по дороге. Подкрепился, чтобы потом не отвлекаться от работы из-за урчания в животе.

На совещание он не опоздал, но, когда зашел в кабинет, его уже ждали. Кроме подполковника Макаряна и старшего лейтенанта Хасанова, за столом сидели Ермак и вызванный из отпуска опер Борисов. Последний выглядел растерянным и явно страдал от похмелья. Майор до него дозвонился, когда Борисов отрывался в рюмочной, где подавали двадцать видов настоек, а он ждал отпуска, чтобы продегустировать каждый сорт.

— У меня для всех вас хорошая новость! — Подполковник начал совещание именно с этой фразы, а не с приветствия. — У нас появился свидетель. А именно человек, который видел, как некто вытаскивал безжизненную девушку из «Буратино». Она была завернута в белую простыню.

— А тот, кто ее нес, в чем был?

— В рыболовном костюме.

— Отличная маскировка для наших краев, — заметил Ермак. — Почти у каждого такой есть. А сейчас еще комары, мошки, так что панама с сеткой на лице никого не удивит.

— В ней он и был.

— Значит, внешность свидетель не смог описать? — заговорил Рустам. — И чем же тогда хороша новость?

— Подозреваемый, перед тем