Любовь по контракту, или Игра ума - Карина Тихонова

Но не тут-то было. В гостиной горел свет, и Дэн ждал моего появления, скрестив на груди руки. У него на мордочке играла ехидно-торжествующая усмешка, но, увидев меня, он моментально растерялся.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – опередил я порыв ребенка. – Ты хочешь сказать: «Ничего себе»!

– Я хотел сказать: «Ни фига себе!» – поправил меня сын.

– В переводе на русский это примерно то же самое.

Я пошел в спальню и, не включая свет, упал на спину поперек кровати. Дэн немедленно поскребся в дверь.

– Заходи уж, – разрешил я.

Он открыл дверь и застыл в нерешительности. Тощий долговязый силуэт Дэна четко вырисовывался на фоне освещенного прямоугольника за его спиной.

Я понимал замешательство сына. Его привычный мир, и так не слишком комфортный, сошел с ума и перевернулся. Старуха-мать собралась замуж. Старик-отец в жутком виде шляется до поздней ночи неизвестно с кем... Впрочем, нет. Подозреваю, что мой внешний вид его как раз приятно изумил.

– Мать все провода оборвала... – начал он.

– Представляю себе.

– Не представляешь. Я ей сказал, что тебя срочно вызвал клиент. Она орала, что ты мог бы позвонить и предупредить, но я тебя отмазал.

– Спасибо, – сказал я благодарно. – Ты настоящий друг.

Он вошел в комнату и присел на край кровати.

– Я смотрю, работа ладится? – осторожно заметил ребенок.

Я вспомнил утренний разговор, закрыл лицо руками и тихо рассмеялся. Было темно, и Дэн не мог видеть мои багровые щеки.

– Пап, ты, что, пьяный?

– С чего ты взял?

– Ты обувь не снял, – тихо подсказал сын.

Я приподнялся, сел на кровати и вытянул ноги. Действительно, расшнуровывать ботинки в третий раз было выше моих сил.

– Дэн, прости меня. Я сегодня никак не мог освободиться раньше.

Несмотря на темноту, я мог поклясться, что сын смотрит на меня со снисходительной усмешкой.

– Да ладно!

– Мы твои вещи завтра заберем. Честное слово!

При мысли о нескончаемой эпопее со шмотками Дэна меня начал разбирать нервный смех.

– Да забрал я все!

– Когда?

– После того, как мать мне из-за тебя клизму вставила. Мы с Машкой поехали и забрали.

Подумал и сообщил.

– Предки Машке машину подарили. Старую, правда, но на ходу.

Я притянул сына к себе и благодарно чмокнул в голову. Нет, все-таки мне повезло с ребенком. Избавил своего старика от встречи с разъяренной Аллой.

Дэн, как полагается, отпихнул меня, и я снова свалился на кровать.

– Пап, ты что, влюбился? – спросил он подозрительно.

Я застонал. Дэн разворошил муравейник в душе, который я предпочитал пока не трогать. Яркие разноцветные кусочки мозаики упорно не желали складываться в картинку, и ответить на этот вопрос я не мог.

– Понятно, – по-своему оценил Дэн мою реакцию. – Машка тоже говорит, что ты, скорее всего, влюбился.

– Не называй ее Машка.

– Почему?

– В деревнях так коз зовут.

– А я виноват, что предки ее как козу назвали? – оскорбился сын. Подумал и добавил:

– Ладно, буду звать Манькой. Только не говори, что в деревнях так зовут свиноматок!

Я захохотал.

– Называй, как хочешь. Главное, чтоб она не обижалась.

– Она не обижается.

Ребенок снова затих. Я забросил руки под голову. Больше всего мне хотелось побыть одному, но не мог же я выгнать Дэна, прикрывшего меня сегодня с мужеством взрослого человека!

– Па, – начал он нерешительно, – а ты где куртку покупал?

– Во Фрязино. Нравится?

– Улет! – подтвердил сын. И тут же спросил:

– Дашь поносить?

Я приподнялся и принялся стаскивать с себя рукава. Дэн вскочил и дернул куртку вниз. Я ойкнул и потер плечо.

– Ты мне руку вывихнул!

– Хочешь, дерну? – торопливо предложил сын, рассматривая добычу.

– Спасибо, ты у меня добрый мальчик, – ответил я, морщась и массируя предплечье.

Сын удрал в другую комнату и завозился перед большим зеркалом в прихожей. Наконец появился в дверях спальни и нащупал выключатель.

– Па, я включу?

– Давай, – разрешил я.

Комнату залил поток яркого верхнего света, и я на минуту прикрыл глаза ладонью. Немного поморгал, приноравливаясь, и поднял взгляд на сына.

Дэн стоял перед кроватью, и на лице у него застыла просительная гримаса.

– Ништяк, да? – с надеждой спросил он.

Я с трудом сдержал улыбку.

Сын немного ниже меня, и при этом раза в два тоньше. Куртка висела на его плечах, как на вешалке, и длинные рукава болтались на середине ладони.

– По-моему, она тебе великовата, – осторожно заметил я.

– А я рукава закатаю! – торопливо пообещал Дэн.

Он подвернул кожаные манжеты и стал похож на водопроводчика.

– Ну как?

Я почесал затылок.

– Может, съездим и купим тебе такую же?

У Дэна скривились губы.

– Тебе жалко?

– Да забирай, ради бога!

Он просветлел.

– Па, а ботинки....

– Если расшнуруешь – они твои.

Сын тут же упал к моим ногам в буквальном смысле слова. Торопливо распутывая шнурки, он что-то приговаривал о том, в какой осадок завтра выпадет Машка. То есть Манька, поправился он демонстративно и поглядел на меня снизу вверх.

– С ногами не оторви! – попросил я.

– Не боись.

Он стащил с меня ботинки и присел на кровать. Натянул обувь и повернулся ко мне. Прищурил один глаз и оценивающе оглядел меня снова. Мне стало смешно.

– Чего еще желаете? – осведомился я.

– Свитерок клевый...

– Забирай уже и джинсы, – ответил я. Дэн издал торжествующий вопль команча на тропе войны. Я стянул с себя барахло и протянул сыну.

– А тебе не жалко? – спросил он, тут же забыв, что просил только поносить.

– Мне для тебя ничего не жалко, – искренне ответил я.

Дэн неумело чмокнул меня в щеку и удрал с трофеями в гостиную.

Я встал, выключил верхний свет и включил ночник. Свалился на кровать и стал думать о Маринке.

– Па! – закричал Дэн.

– Я завтра на тебя полюбуюсь, – громко ответил я. – При дневном свете.

– У тебя мобильник звонит.

– Тащи сюда.

Сын появился в дверях и бросил мне телефон. Прежде чем ответить, я со значением посмотрел на него. Дэн стоял с таким невинным видом, что стало понятно: он догадался, кто звонит.

–