Детектив Киёси Митараи - Содзи Симада

Флоранс посмотрела в сторону, куда ей указали. И действительно, после вчерашних девушек там остались два покрывала, твердые, как доски, от засохшей крови. Пришлось подняться и сходить за ними.

Стоял отвратительный запах. Конечно, неподалеку располагалось отхожее место, но главным образом смрад исходил от покрывал. Флоранс было не привыкать к такому, однако эта вонь была необыкновенно ужасной. Но оставлять Зази голой было нельзя. Ощупав одеяла, она взяла то, что было помягче, и аккуратно накрыла им ее дрожащее тело.

– Скоро ты привыкнешь и перестанешь все это делать, – сказала та же девушка. А ведь и вправду, никто из пленниц не помогал Зази. – Ей не помочь. Она и так сейчас умрет.

Все они уже несколько раз видели подобное. И поскольку девушек убивали в том же порядке, в каком они прибыли, то они хорошо понимали, что завтра или послезавтра грядет и их очередь.

– Эта девчонка должна была умереть еще раньше, – сказал чей-то голос странную вещь.

– Раньше?.. – переспросила Флоранс, но ответа не последовало.

Как и прошлым вечером, ни еды, ни воды, ни лекарств для бедной Зази не принесли. Днем им оставили довольно большой кувшин воды на обед, но поскольку они выпили ее, чуть ли не передравшись, то до вечера питья не осталось.

Девушка оказалась права: не прошло и часа, как Зази окончательно затихла.

Флоранс посчитала обитательниц камеры. Не считая ее самой, осталось лишь двое. А значит, через три дня наступит и ее очередь. Одна из узниц плакала навзрыд, зная, что завтра будет ее последний день.

Стражник отправился спать. Едва дождавшись его ухода, Флоранс подлетела к решетке и принялась лихорадочно водить пилой. У нее в запасе было три ночи. Даже если ей удастся довести начатое до конца в четвертую ночь, смысла в этом уже не будет. Если послезавтра – самое позднее через три дня – она не разделается с решеткой до рассвета, то ей уже не выйти отсюда живой.

Так что Флоранс не могла позволить себе слишком много спать. Возможно, сегодня ей удастся прикорнуть днем. «А ведь я приговорена к смертной казни», – подумала она. И до исполнения приговора, вынесенного ей непонятно за что, оставалось каких-то три дня. Однако она была невиновна, а значит, хотя бы дневной сон на жестком полу позволить себе могла.

Если уж и придумывать, за что ее могли обвинить, так это бедность. Все девушки в этой тюрьме были повинны в преступлении, ответственности за которое не несли. Тем, кто рождался в таких замках, было позволительно убивать людей одного за другим и пить их кровь, и никто не вменял им это в вину. Те же, кто родился в нищете, могли запросто расстаться с жизнью, и никто не стал бы даже выслушивать их жалобы на своих мучителей. Почему же Бог дозволяет такую несправедливость на земле?

Как бы старательно ни работала Флоранс пилой, она не была уверена, что за час или даже два пропилит хотя бы миллиметр. За весь вчерашний вечер на пруте остался лишь едва заметный след. Если пилить с такой скоростью, то, как ни крути, за оставшиеся три ночи разделить его надвое не выйдет.

От этой мысли у Флоранс все внутри похолодело. Но даже без этого плач и стоны девушек, не смолкавшие после заката ни на секунду, начали сводить ее с ума. Сама она не плакала – надежда на удачный побег была единственным, что удерживало ее от слез.

Не думая ни о чем другом, Флоранс продолжала водить пилой. Иногда она делала перерывы, чтобы аккуратно сгрести в кучку стружку и припрятать ее внутри темницы. За это время девушка разодрала себе пальцы до крови. От острой боли она начала представлять себе, каково было мучиться Зази, и затряслась. Но все же рассудила, что, как бы больно ей ни было, отдыхать не следовало.

Лезвием она оторвала ткань от рукава и обернула ею край пилы. Работать стало гораздо приятнее, к тому же Флоранс уже наловчилась. И почему она раньше не догадалась? Бороздка стала глубже – возможно, оттого что лезвие было удобнее держать. Двигать пилой она тоже теперь могла быстрее.

Но радоваться было рано. Жизнь Флоранс висела на волоске. Если за эту ночь она не пропилит более трети прута, то к ночи через три дня не успеет. И пока тюремщик будет на выходе, ее выволокут из темницы, разденут и убьют.

Прут пилился совсем не как дерево. О том, чтобы разрезать его в двух местах за три ночи, уже не было и речи. И даже если б ей удалось пропилить до конца, времени согнуть его могло и не хватить. В таком случае она обречена.

Уверяя себя в том, что ей просто нужно поверить в себя и не жалеть сил, Флоранс остервенело задвигала пилой. Сегодня она весь день смирно сидела в темнице, поэтому совсем не чувствовала усталости – лишь страх и волнение. Две ее сокамерницы тоже не спали. Оттого что они плакали не умолкая, начало казаться, что они вообще чуть что бросаются в слезы.

Удивляло, что никто из них не предлагал свою помощь. В этом была своя логика: они спаслись бы, только если б прут был перепилен за сегодняшнюю ночь. Но женщине такое не по силам. И даже если б они объединили усилия, драгоценная пила была всего одна. Так что, сколько бы они ни помогали, девушку, которую заберут завтра, было уже точно не спасти.

Если с прутом получится разделаться в течение завтрашней ночи, то одна жизнь будет спасена. Но возможно ли такое, даже если они возьмутся за пилу втроем? Хотя Флоранс уже неплохо освоилась с ней, сейчас ее скорость снизилась. Пытаясь догадаться, в чем же причина, она вдруг поняла, что в середине железный прут был толще. Зато это значило, что как только половина будет преодолена, дело пойдет быстрее.

Голова стала ватной. Правое плечо до локтя онемело, чувства притупились. Внезапно Флоранс заметила бледный свет в коридоре. Уже забрезжил рассвет. Как же быстро пролетело время! Она проклинала весну с ее короткими ночами.

Одна девушка спала. Вторая же, которую сегодняшним вечером убьют, была на ногах. «Каково было бы мне на месте той бедняжки? – думала Флоранс. – Что бы я чувствовала, если бы не успела распилить прут до рассвета?..» Наверное, она сошла бы с ума от досады и плакала бы гораздо громче той девушки.

Флоранс сгребла железную стружку внутрь камеры и продолжила пилить, но уже медленнее. Одна из узниц спала, к тому же звук пилы мог услышать стражник. И все же сделать перерыв и вздремнуть совсем не хотелось.

Послышались шаги тюремщика. Торопливо спрятав стружку, Флоранс улеглась на пол, подтащила к себе покрывало и притворилась спящей. Спустившись по каменным ступеням, стражник со скрипом отворил дверь и плюхнулся на свое привычное место.

Замка на двери, ведущей к ступеням, вроде не было. А значит, если удастся выбраться из тюрьмы, то, по крайней, мере можно подняться вверх по лестнице. Дорогу, ведущую на задний двор с конюшней, она как-нибудь да вспомнит. Но какой толк идти туда? Вблизи конюшни находится задний двор, огороженный высокой стеной, и никакого выхода оттуда нет. Так что нужно было миновать первый этаж и подниматься дальше по каменной лестнице, а там искать выход на стену или окна.

Все это тоже потребует времени, так что на рассвете выбираться из тюрьмы нельзя. Самое меньшее – за час до восхода солнца. Обдумывая это, Флоранс никак не могла заснуть. Приподняв голову и взглянув на прут, она с ужасом поняла, что углубление не составляет и четверти прута. Желание вздремнуть как рукой сняло.

Во второй половине дня тело Зази вынесли, а на ее место бородатый человек с нездоровым цветом лица привел новую девушку. Хотя у нее отобрали вещи и тут же заперли в камере, она продолжала стоять с непонимающим видом. Спросила у Флоранс, что это означает, и та объяснила, что ее обманули.

Флоранс внимательно смотрела на ту, что проживет на одну ночь больше нее, если побег провалится. Как ни странно, в подземелье собрали лишь хорошеньких девушек.

С наступлением вечера две пленницы вновь начали рыдать. Их отчаяние передалось Флоранс, и у нее тоже полились из глаз слезы. Однако новенькая девушка