Смерть в салоне восковых фигур - Лев Брусилов

– Не знаю!

– А должны. Это означает, что вы стоите первым в списке подозреваемых в убийстве городового Никодима Сиволапова.

– Но ведь я никого не убивал! – воскликнул Коломятов и воздел руки к небу, точно призывая в свидетели Бога. Но свидетелей у него не было, небо молчало, улица была пустынна, только в ограде дома напротив возилась по хозяйству какая-то простоволосая женщина. Которой, судя по всему, не было никакого дела до бед станового пристава.

– И я никого не убивал, и много людей может сказать то же самое. Вас же отличает от прочих – отсутствие алиби. И вот какая вырисовывается картина. Городовой Сиволапов что-то видит, понимает – это нечто противозаконное, но не спешит об этом докладывать начальству. Он решает на этом поживиться, а вот как взяться за дело, не знает. Тогда он обращается к вам. Пока мне неизвестно, почему именно к вам. Вы его слушаете, выспрашиваете всё и говорите – это дело не стоит и выеденного яйца. Убеждаете, что лучше выкинуть всё из головы. Однако делаете это только для того, чтобы самому заняться вымогательством…

– Но я ведь даже не знаю человека, о котором говорил Сиволапов! – возмущённо выкрикнул Коломятов.

– А кто это может подтвердить – знаете или не знаете? Молчите, а я вам скажу – никто! Ну да ладно, вернёмся к нашей «картине». Итак, вы сами решили заняться вымогательством. На службе сказались больным и отправились в Татаяр. Там поселились в том же доме, где и Сиволапов. Ночью пробрались в его квартиру и убили спящего. Разве так не может быть? – качнулся в сторону пристава Меркурий.

– Может.

– Вот видите, даже вы сами соглашаетесь.

– Но ведь я никого не убивал. Да и в Татаяре меня не было, это какая-то ошибка! Ваш агент ошибся, принял другого человека за меня…

– Скажите, а вы когда-нибудь носили усы?

– Почему вы об этом спрашиваете? – насторожился Коломятов и, очевидно для верности, коснулся верхней губы.

– Ну, у полицейских это, можно сказать, мода или даже соревнование, у кого усы больше. Вы что же, не подвержены этому?

– Я усы не люблю, мешают они мне.

– Кто может подтвердить, что у вас никогда не было усов?

– Кто угодно, – выгнул рот пристав, – исправник, урядники, у любого спросите…

– Вот здесь я вам верю, в других вопросах как-то теряетесь, что-то недоговариваете… Вы мне всё рассказали?

– Всё, что знал! – кивнул Коломятов и для пущей убедительности даже глаза при этом зажмурил.

– Ну, хорошо! И ещё один вопрос – последний. Всё же неспроста Сиволапов обратился именно к вам, – значит, была у него на это какая-то причина? И почему вы после его рассказа не донесли на своего бывшего подчинённого? Это очень подозрительно…

– Я думал, что это всего лишь выдумки, потому и не отнёсся к ним серьёзно…

– А почему? Разве один человек не может видеть, как другой прячет чью-то отрезанную голову?

– Сиволапов всегда любил приврать, я помню ещё по времени, когда он служил в Сомовске!

– Соглашусь, есть люди, которые могут и даже любят приврать. Однако не вижу смысла, совсем не вижу, чтобы для этого вранья ехать в Сомовск, находить и обманывать вас. Зачем это Сиволапову?

– Ну… – Коломятов водил глазами из стороны в сторону, – я не знаю…

– Вам с самого начала не показалось это всё странным?

– Нет!

– То есть к вам приезжает человек, в прошлом ваш подчинённый, которого вы не видели несколько лет и, мало того, не поддерживали с ним никаких отношений, я имею в виду – не состояли в переписке. Вы ведь не писали ему?

– Нет!

– Так вот, он приезжает, вы его не только не гоните прочь, а предоставляете ему ночлег. Вы с ним выпиваете, он вам рассказывает какую-то дичайшую историю с отрезанной головой, и единственное ваше объяснение – его привычка приврать…

– Ну а что было делать, – он приехал, здорóво, Иван Пафнутьевич! Ну не гнать же его, в самом деле, – принял, посидели, выпили, повспоминали, а потом он мне и рассказал… Но ведь он был пьяный, а спьяну что не сболтнёшь?

– И всё-таки что-то вы мне недоговариваете, господин становой пристав, а что – не могу понять. – Кочкин резко поднялся с лавки и, поднимая пыль, принялся ходить по скрипучим некрашеным половицам крыльца.

– Ну да! – мотнул понурой головой пристав. – Чтобы от него отделаться, я согласился ему помочь и обещался приехать, но только для того, чтобы он отвязался. Только поэтому…

Коломятов махнул рукой.

Кочкин понял, что ничего больше он из станового пристава не вытянет. Но и того, что он узнал, было достаточно, чтобы сдвинуть расследование смерти Пядникова с мёртвой точки.

Глава 31

Кочкин возвращается в Татаяр

После разговора с Коломятовым чиновник особых поручений зашёл в кабинет исправника.

– Ну что, побеседовали? – спросил тот, заглядывая в лицо Кочкина.

– Побеседовали! – кивнул Меркурий и, тяжело вздохнув, сел на свободный стул. Ему не хотелось разговаривать с исправником, да он и не видел в том смысла. Если Никифор Никифорович в чём-то и замешан, то правды не скажет. Одно настораживало: ну не мог исправник не знать, что Сиволапов приезжал в Сомовск. Городовой ещё не успел поставить ноги на перрон, а главе уездной полиции это уже стало известно. А врёт, чтобы снять с себя всякую ответственность. Ловчит, старый прохиндей! Пригрелся здесь между пахнущей бессарабской айвой свининой и цветными наливками. На этой должности, как было известно Меркурию, Бабенко сидел вот уже двенадцать лет. Значит, устраивал начальство.

– А вы говорили, будто бы Коломятов в Татаяре! Нет, это вы там обознались.

– Да я уже понял, – кивнул Кочкин, – агенты что-то напутали, но я им, приеду, задам!

Исправник на это ничего не сказал, только одобрительно мотнул головой.

В Сомовске, по мнению Кочкина, делать больше было нечего. Правда, не всё здесь ясно до конца и, по-хорошему, Коломятова нужно было поместить под стражу, но таких полномочий у Меркурия не было, и поэтому он решил возвращаться в губернию.

* * *

В Татаяре Меркурия с нетерпением ожидал начальник сыскной. Только чиновник особых поручений переступил порог кабинета фон Шпинне, как тот набросился с вопросами.

– Ну? Я надеюсь, ты не зря съездил в Сомовск?

– Это, Фома Фомич, вам решать, – садясь на своё обычное место – ситцевый диванчик, – вяло ответил Кочкин.

– Туманные ты говоришь слова, Меркуша! Рассказывай!

– Начнём с Коломятова. Он сейчас