Искатель, 1999 №12 - Станислав Сергеевич Зотов

— Просто поразительно, сколько вы знаете о геральдике, — польстил Лимбург барону. Его и в самом деле заинтересовал этот разговор, поскольку ночные убийцы перетряхивали геральдическую литературу — хотелось бы узнать, с какой целью.

— Мои знания не идут ни в какое сравнение с познаниями покойного ландкоммандера ордена, — отмахнулся зо Слоотен (однако следователь заметил, что ему было приятно). — Вам еще не наскучил этот разговор?

— Что вы, я очень внимательно вас слушаю, — искренне ответил Лимбург, и барон продолжил:

— Все многокрасочье гербов создается всего лишь двумя металлами и пятью цветами, которыми оперирует геральдика. При этом еще учтите, что строгие правила запрещают при составлении гербов накладывать металл на металл и цвет на цвет. Два металла — это золото (оно называется на блазоне «ор») и серебро — «арджент». Цвета — красный («польз»), синий («лазурь»), черный («траур»), зеленый («верт») и пурпурный — он так и называется пурпуром. В позднем средневековье добавили еще три цвета позора — для рыцарей, запятнавших свою честь. Это «тенне» — темно-желтый, «сангуин» — кроваво-красный, и «мюррей» — багровый. Можете быть уверены — на гербах рыцарей нашего ордена вы этих цветов не найдете. Кроме того, — продолжал барон свою лекцию (а Лимбург слушал его внимательно, хотя по лицу следователя можно было заметить, что он думает в этот момент также и о чем-то постороннем), — каждый орден имеет свои орденские цвета. Например, орден тамплиеров — белый с красным, те же цвета соответствуют и Мальтийскому ордену. Цвета Тевтонского ордена — черный и белый.

— Извините, барон, — сказал Лимбург, — мне показалось, что вы назвали одни и те же цвета для Мальтийского ордена и ордена тамплиеров.

Зо Слоотен улыбнулся.

— Возможно, я не такой знаток геральдики, как покойный ландкоммандер, но в таких простых вещах ошибки не сделаю. Кроме цветов, ордена различаются еще формой креста. У ордена тамплиеров это был простой красный крест на белом фоне, у нас такой же крест черный, а у госпитальеров-мальтийцев — мальтийский, каждая сторона которого расширяется к концу.

— А что, даже кресты на гербах могут иметь различную форму?

— Конечно! И каждый из них будет иметь свое название. Например, крест, каждая из сторон которого будет оканчиваться стрелой, называется барбе. Из пяти кружков тоже можно составить крест — такая фигура в геральдике называется безантом. Свастика, которую рисуют сейчас на своих знаменах наши соседи-немцы, известна в геральдике еще со средневековья и называется крестом-крампоне. Правда, согласно правилам, она должна быть повернута в другую сторону…

— В таком случае, — наконец высказал следователь уже давно мучившую его мысль, — с помощью гербов можно было бы зашифровать какое-то послание, которому практически не грозит уничтожение! Сколько существует семья, столько времени и будет дублироваться этот герб — а аристократические семьи так быстро со сцены не уходят. И даже если фамилия прекратит свое существование, все равно описание ее герба останется в многочисленных книгах по геральдике.

— Отличная мысль! — одобрил барон. — Тем более, я вам скажу одну вещь: в последнее время кто-то усиленно интересуется геральдикой ордена — причем люди, не имеющие к этому никакого отношения. Например, покойный фон Раппард рассказывал мне, что в департамент геральдики пришло письмо с просьбой выслать описания гербов рыцарей ордена — с их подробной расшифровкой. К счастью, письмо попало сначала не к Королю Гербов, а к ландкоммандеру.

— А кто интересовался гербами? — Лимбург аж подскочил на месте. — Ведь в комнате барона тоже были пересмотрены все книги по геральдике!

Зо Слоотен пожал плечами.

— Я даже не спросил. Признаться, я не придал этому рассказу никакого значения, однако теперь я смотрю на него совсем другими глазами.

— Ведь возможно, что в гербах рыцарей зашифрована какая-то тайна, которую кто-то хочет разгадать.

— Вот только какая? Кстати, если уж считать, что в гербах членов ордена хранится тайное послание, то только в тех, которые были изменены в 1809 году по приказу Великого Магистра. Потому что все остальные фамильные гербы складывались на протяжении столетий.

— Господин барон, — тут тон следователя стал полуофициальным, — я бы просил вас приготовить мне список рыцарей, в чьи гербы были в свое время внесены изменения. И репродукции самих гербов, естественно.

— С удовольствием, — ответил зо Слоотен. — Вот только давайте лучше займемся этим с утра — ведь всю прошлую ночь я провел практически без сна, гоняясь за этим проклятым кабаном, от которого мы так лихо поубавили за обедом.

— Естественно, господин барон, естественно.

Пожелав гостю спокойной ночи, хозяин замка удалился в опочивальню. А в покоях для гостей уже было жарко натоплено, чтобы даже к утру, когда со стороны каналов на Утрехт наползает тяжелый влажный туман, посетитель замка не замерз в своей постели. Однако следователю не спалось. «В самом деле, — думалось ему, — почти совершенно точно можно утверждать, что тайна этого дела связана с гербами. Возможно — с гербами рыцарей, которые были изменены в 1809 году. Какая-то информация, важная для разгадки тайны, может быть зашифрована в этих обозначениях. Вот только какая?»

Пережевывая некоторое время эту мысль, Лимбург решил что наверняка покойный ландкоммандер имел подобную информацию, записанную в каком-то месте. «Человек смертен», — любит говорить полицейкомиссар Антверпена, непосредственный начальник Лимбурга, когда следователь опаздывает к сроку с отчетом. Правда, Лимбург всегда отвечает ему, что если он погибнет от руки карманного воришки (а более серьезные дела в тихом Амстердаме бывают редко), то это будет такая трагедия, по сравнению с которой меркнет несданный в срок отчет (и каждый раз видит в лице комиссара скрытое несогласие). Если ландкоммандер знал, что у него больное сердце, то он наверняка должен был хранить записанную тайну где-нибудь в тайнике. Лимбург, не выдержав, встал и оделся. «Пойду посмотрю еще раз в доме», — решил он про себя. Тихо, неслышно, он вышел из баронского замка и прошел к дому покойного ландкоммандера. Там по приказу следователя были оставлены двое полицейских, один из которых клевал носом в вестибюле.

— Ты чего спишь! — прикрикнул на него Лимбург.

— Извините, господин следователь, задремал. Да и кого принесет сюда в такую туманную ночь?

— Тебя не для того сюда поставили, чтобы спать. Дрыхнуть можно и дома. А где твой сменщик?

— Отсыпается в комнате для прислуги, возле вестибюля.

— Перед чем отсыпается, перед сном? — С недовольной миной на лице следователь прошел наверх, в кабинет барона. Почему-то он решил, что тайник (если таковой вообще имелся) должен был находиться именно в кабинете. Тщательно, как учили в полицейской школе, он стал осматривать комнату, обстукивая половицы и обшивку стен в поисках пустот. В этот момент он