Щенки-медвежатники - Виталий Ерёмин

– Куда? На какие деньги?

– Страна большая… – Андрею понравились эти слова. – А деньги заработаю.

– Ты теперь месяца три будешь нетрудоспособный.

– А ты разве не дашь? Я верну.

– Откуда у меня? Отец только на питание дает. – Анна Сергеевна вздохнула. – Никуда он тебя не отпустит.

Андрей усмехнулся.

– Я – его собственность, что ли?

Говорить расхотелось.

– Я устал, мама, извини.

Анна Сергеевна открыла тумбочку, проверила, что ел, чего не ел, вынула из сумки банку с компотом, посмотрела на Андрея, опять вздохнула и поднялась. В дверях она столкнулась с Катей. Несколько секунд женщины смотрели в глаза друг другу.

– До свидания, – сухо попрощалась Анна Сергеевна.

– Всего хорошего, – вежливо ответила Катя.

Катя заменила в капельнице банку с глюкозой. Потом присела на край постели, улыбнулась:

– У тебя такая строгая мама.

Андрею стало обидно. Он закрыл глаза.

– Температуры нет? – Катя положила ладонь ему на лоб.

– Все нормально, – сказал Андрей. – Что ни делается, все к лучшему.

– Тебя чуть не убили. Это, по-твоему, к лучшему?

– Ты любила свою мать? – спросил Андрей.

Катя ответила после короткого раздумья:

– Мама была моим богом. Она держала меня в строгости, но постоянно говорила, что очень меня любит.

– Постоянно – это как?

– Каждый день. Тебя Анна Сергеевна тоже любит.

– О да, – сказал Андрей. – Вколола бы ты мне еще димедрольчика.

На другой день пришел Мишка. Он, как и Генка, был какой-то дерганый. Совсем как Андрей после ранения Костика. Сказал без рисовки:

– Если бы у меня был настоящий пистолет, я бы прикончил Крюка.

– И получил бы лет десять.

Мишка покачал головой.

– Я бы все сделал чисто. Понимаешь, Крюк – псих. Он не успокоится, пока не пришьет тебя. А потом возьмется за нас с Генкой. Его надо остановить.

– Мишаня, остынь, – попросил Андрей. – Убийство – это не твое. Расскажи лучше, что новенького придумал.

Мишка сидел с обиженным видом:

– Зачем тебе знать? Ты ж в завязке.

Андрей рассмеялся.

– Может, развяжу, если дело стоящее.

– Знаешь новый дом, который недавно сдали? Там на первом этаже открыли ювелирный, – с воодушевлением сообщил Мишка.

Андрей округлил глаза.

– Умереть не встать! И что?

– На ночь все драгоценности убирают в сейф.

– Значит, можно только днем?

– Днем тоже – никак. Там сигнализация.

– И чего тогда облизываешься?

– Знаешь, что такое гениальность? – важно произнес Мишка. – Человек обдумывает решение с утра до вечера. Даже когда спит, его мозг работает. Это называется терпение мысли. Рано или поздно идея созревает. И все удивляются: надо же, такой, как все, а придумал!

– Мишаня, ты у нас, конечно, умнявый, – поддразнил его Андрей. – Только без меня и Геныча все равно ничего не сделаешь.

Мишка развел руками: мол, кто спорит?

– Мы с Генычем уедем, наверное, – сказал Андрей. – А как ехать без бабок?

– Молодцы, – обиделся Мишка. – А как же я?

– Ты ж не можешь ехать.

Глаза у Мишки подозрительно заблестели. Он с усилием выдавил:

– Скоро, наверное, смогу. У мамы, оказывается, рак. Ей осталось не больше месяца.

Оба долго молчали. «Вот и о жизни Мишки я ничего не знал, – думал Андрей. – И я ему о своей жизни ничего не говорил. Почему так?»

В дверях нарисовался Досанов. Мишка вышел из палаты.

Капитан держался как ни в чем не бывало. Положил на тумбочку лист бумаги, достал авторучку и приготовился записывать показания Андрея: как все произошло, кто его порезал и так далее.

– Темно было, – сказал Андрей.

Другого ответа капитан не ожидал. Спросил:

– Ну сам-то что думаешь: кто мог бы напасть на тебя?

– Плохие ребята.

Досанов хитро сощурился.

– И нечем было защититься?

– Нечем, но больше этого не повторится, – пообещал Андрей.

– Каждый имеет право защищать свою жизнь и достоинство. Но – в пределах допустимой самообороны, – назидательно сказал капитан.

– Спасибо, я помню все ваши уроки.

– Сорокин кое-что мне обещал. Скажи ему, слово надо держать. Иначе у вас снова будут неприятности.

– Не понимаю, о чем вы, – насторожился Андрей.

Капитан усмехнулся.

– Все ты понимаешь, Корнев. И все соображаешь. Сообрази и здесь. Не могу я спокойно жить и трудиться, пока ваш ствол где-то лежит. Вдруг снова выстрелит… Сотрите отпечатки пальцев и подбросьте. Не мне вас учить, как это лучше сделать.

Андрей лежал с отсутствующим видом. Капитан заполнил протокол.

– Прочти и подпиши.

– А что подписывать? Я ничего не говорил.

– Что ничего не видел и никого не подозреваешь.

Андрей пробежал глазами текст и поставил закорючку.

– Поправляйся, – сказал Досанов.

Дверь за ним закрылась. Вошла Катя. В ее руках был сверток.

– Будь с этим казахом осторожней. Он очень хитрый.

– Откуда знаешь? – спросил Андрей.

Катя замялась.

– От Адама?

Катя кивнула. Андрей хмуро глянул на нее. Катя положила сверток на тумбочку.

– Адам передал, – сказала Катя. – Чеченские лепешки, фрукты.

Андрей вспыхнул:

– Еще чего!

– Если не возьмешь, очень обидишь. А тебе и твоим ребятам нужна защита. Сами себя вы не защитите.

– Защитим, – глухо произнес Андрей.

– Завтра начинается суд над слободскими, – сказала Катя. – Адам говорит, все потерпевшие и свидетели отказались от показаний. Слободских могут выпустить. Они все равно не дадут вам спокойно жить. Не будь таким гордым, возьми лепешки.

– Лепешки у них вкусные, – согласился Андрей.

Его терзала ревность. Но он и без Кати понимал, что единственной его опорой, как ни крути, могут быть только чеченцы.

– Они ищут Крюка. Они умеют искать не хуже милиции. Ему не жить, – сказала Катя.

– Не любишь ты русских, – утвердительно произнес Андрей.