Кокон - Валерия Минц

Запись от 04.08.хххх

«Вчера я посетил сеанс гипноза у миссис Тейлор. Ожидал получить ответы, но вместо этого появилось еще больше вопросов.

Все началось с того, что я рассказал ей о своих снах. Я постарался описать их максимально детально: женское лицо, лес, ощущение дежавю. Также упомянул фотографию из газеты, которая напомнила мне образы из сновидений. Доктор объяснила все особенностями работы мозга, сказав, что это всего лишь случайность и игра воображения. По ее словам, человеческий ум склонен видеть связи там, где их нет.

Хотелось верить ей, но ее объяснения показались мне чересчур упрощенными. Казалось, что она заранее подготовилась к ним.

Гипнотический сеанс начался довольно обыденно. Доктор Тейлор попросила меня расслабиться, сконцентрироваться на дыхании и дать возможность воспоминаниям всплыть. Сначала ничего не происходило, кроме ощущения тяжести в груди. Затем перед глазами возник лес: запах сырой земли, хруст ветвей под ногами, прохладный воздух. Я вновь увидел ее лицо, но на сей раз оно выглядело расплывчатым, словно я наблюдал его сквозь водную гладь.

После сеанса я надеялся обсудить увиденное, услышать какие-либо выводы. Однако Ребекка заметно изменилась. Ее обычное спокойное выражение лица на мгновение сменилось серьезной тревогой. Вскоре она вернулась к своей привычной улыбке, однако я уловил перемену в ее тоне.

Когда я напрямую спросил ее о том, что она заметила во время сеанса, она ответила уклончиво, даже несколько резко. Она заявила, что все это связано с особенностями моего подсознания, что со мной все в порядке. Но я почувствовал, что она лжет. Каждое ее движение, каждое слово говорили о том, что она что-то скрывает.

Эта мысль прочно засела у меня в голове. Возможно, со мной действительно что-то серьезно не так? Не исключено, что это шизофрения? Ведь симптомы схожи: галлюцинации, странные сны, вспышки гнева, шепот в голове... Но если дело обстоит именно так, почему она не сказала мне правду? Зачем притворяется, что все нормально?

Мисс Тейлор назначила мне новые лекарства. Она уверяла, что они помогут справиться с агрессией и беспокойством. Когда я спросил, для чего они нужны, она ушла от ответа, вернувшись к своему искусственному спокойствию. Я не доверяю ей. Думаю, стоит обратиться к другому врачу.

Однако визиты к специалистам на этом не завершились. Сегодня я встретился с доктором Джефферсоном. Он провел ряд стандартных анализов и сообщил, что процесс реабилитации идет успешно. Через пару месяцев я смогу вернуться к работе, но предупредил о необходимости избегать чрезмерной физической активности.

Я решил спросить его насчет смены лекарств. Его удивление было почти забавным. Он поинтересовался, почему я вообще поднимаю подобные темы, и не увлекаюсь ли я чтением медицинской литературы в интернете. Видимо, он подумал, что я сам себе поставил диагнозы, основываясь на прочитанном. Он посоветовал не зацикливаться на этих вопросах и полностью доверять своим врачам.

Этот разговор только усилил мое раздражение. Почему ко мне относятся как к недоразумению? Разве я не способен разобраться в подобных вещах? Почему они так упорно стараются скрыть от меня правду?

По дороге домой я едва избежал штрафа за превышение скорости. Полицейский автомобиль включил сирену, но мне повезло — он свернул на другой проспект. Последнее, что мне сейчас нужно, — дополнительные проблемы.

Дома никого не оказалось. Джи до сих пор не вернулась, а мама продолжает игнорировать меня после нашего последнего конфликта. Я полагал, что почувствую себя виноватым, но, напротив, испытал облегчение. Ее постоянное вмешательство утомляет. Возможно, теперь она наконец оставит меня в покое.

Сейчас я сижу в тишине, слыша лишь тикание часов. Такие моменты становятся все более невыносимыми. Кажется, что весь мир замер, оставив меня наедине с мыслями, которые все громче шепчут, что что-то идет не так.»

Глава 12

Система правосудия, несмотря на ее кажущуюся сложность, порой действовала с поразительной быстротой. Когда доказательства становились недостаточно вескими, обвинение не могло обосновать необходимость содержания под стражей. Так и произошло с Гэри Миллером, который в итоге не просидел в камере и трех недель.

Его адвокат, Маркус Мортон, был человеком, который вызывал одновременно раздражение и уважение. Высокий, подтянутый, с идеально выглаженным серым костюмом и уверенной манерой речи, он вел дело Миллера с холодной расчетливостью. На заседании суда Мортон указал на отсутствие прямых доказательств, неопределенные временные рамки убийств и слабые совпадения в отпечатках, ссылаясь на возможные ошибки в работе криминалистов. Кроме того, апелляция к репутации и собранному досье от коллег и соседей, которые в целом высказывались о Миллере как о хорошем человеке, который вряд ли способен на правонарушения, сыграли немалую роль. Надо было признать — наверняка услуги Маркуса обошлись в немалое состояние, но они того стоили.

Джеймс присутствовал в зале, выслушивая все доводы с напускным безразличием. Но каждое слово мистера Мортона шипами впивалось в кожу, желая оставить болезненную незаживающую рану. Однако, несмотря на формальность стороны обвинения, детектив знал, что результат слушания уже предрешен. Судья, после короткого обсуждения, постановил освободить Миллера под залог.