Исправительный дом - Никки Френч

class="p1">Затем она обвела кружками оставшиеся имена, а Стюарта поместила посередине. Кружки она соединила стрелками: от каждого, кроме Терри и Энди, тянулась стрелочка к Стюарту. Потом она провела линию между Шоной и Робом, и еще одну между собой и Энди, поскольку тот был единственным ее другом во всей деревне.

Табита пожевала колпачок ручки. Нужно ли чертить стрелку от нее к Шоне, ибо они ходили в одну школу? А Оуэн Мэллон – он же был их общим лечащим врачом? А какое отношение это обстоятельство могло иметь к делу? И что вообще должна была означать эта дурацкая схема?

Табита обвела рисунок красной ручкой, захлопнула блокнот и легла. Закрыв глаза, она снова увидела зернистое изображение на экране, входящие и выходящие из кадра фигурки людей, и снова покачивалась от ветра береза, и падал мокрый снег.

Глава 43

– Потрясающе выглядишь, – сказала Табита.

После недели, проведенной на Канарах, Шона буквально испускала сияние. Она загорела, на переносице стало больше веснушек, а в ее каштановой шевелюре выделялись выгоревшие на солнце пряди. На ней была желтая рубашка с закатанными до локтей рукавами, отчего казалось, что Шона принесла в это серое помещение теплый солнечный свет. Сидя напротив в засаленной толстовке и джинсах, Табита почувствовала, как ее кольнуло чувство зависти.

– Мне нужно было сменить обстановку, – сказала Шона.

– Расскажи, как впечатления, – попросила ее Табита. – Ты ездила одна?

– Нет, с Жюль. Жюль Перри. Ты же помнишь ее?

Табита помнила, хотя старалась избавиться от этих воспоминаний. Жюль – высокая, длинноногая и злая. Она попыталась улыбнуться, но губы ее словно одеревенели.

– Кажется, она пришла после того, как я сменила школу, – сказала она. – Я училась с тобой до шестнадцати.

– Сейчас она живет в Ноттингеме, и мы довольно редко видимся. О, как мы повеселились, вспоминая старые времена!

– Хорошо.

– И солнце, о боже, я буквально впитывала его! Хотя у нас уже наступила весна…

Она вдруг осеклась и покраснела:

– Прости, Табс! («Табс?» – подумала Табита.) Я болтаю о путешествиях и весне, а ты тут сидишь! Как твои дела?

– Нормально.

– Нет, правда, как ты?

Табита внезапно почувствовала, что не хочет рассказывать Шоне, как на самом деле обстоят ее дела.

– Работаю над выстраиванием линии своей защиты.

– И как идет?

– Сначала мне казалось, что впереди целая вечность, неделя за неделей тянулись нескончаемо, а теперь времени осталось в обрез. Суд состоится третьего июня, а тут уже май на носу.

Шона кивнула.

– Скажи мне, чем я могла бы тебе помочь? – сказала она. – Я ведь на самом деле ничего не сделала для тебя. Давай посмотрим, что и как.

– Не думаю, что это хорошая мысль.

– Тебе что-нибудь нужно сейчас?

– Если будет нужно, я тебе позвоню.

Табита помолчала.

– На самом деле я хотела бы поговорить с тобой вот о чем. Мне надо выяснить, чем занимались в тот день люди, что остались в деревне.

– Зачем?

Сама мысль о том, что снова придется вспоминать этот день перед Шоной, была невыносима.

– Это может мне помочь. Вот ты, например, где находилась в течение дня?

– Я?

– Это все равно что собирать пазл, – отозвалась Табита.

– Да уж.

– Так где ты была?

– Дома. А, да, еще ходила в магазин.

– Два раза.

– Прости?

– Я видела тебя на записи камеры наблюдения.

Шона была несколько обескуражена и усмехнулась.

– Ну, тогда ты все знаешь.

– Но кроме этих двух раз ты из дома не выходила?

– А зачем? Было очень слякотно.

– Это был рабочий день?

– Да. Я оставалась на связи. Дело в том, что две пациентки задерживались с родами, причем одна из них на целых девять дней. И, конечно же, мне позволили взять отпуск. Помнишь, в школе, когда стояла плохая погода, нас освобождали от уроков?

– И что ты делала?

– Да ничего особенного. А что было делать?

Табита выжидающе смотрела на Шону.

– Занималась всякой ерундой. Приняла ванну. Посреди дня это настоящий кайф. Приготовила обед. Просидела кучу времени в Интернете.

– А ты видела кого-нибудь?

– Кроме тех раз, что ходила в магазин, никого.

– Никого?

– Нет.

– Действительно?

– В смысле?

– Ты не встречалась с Робом Кумбе?

Шона смутилась.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она после некоторой паузы.

– Если честно, то мне неинтересна твоя личная жизнь. Я просто хочу знать, виделись ли вы.

– Зачем тебе?

– Ну, виделись?

– Кто распускает обо мне слухи? – вскинулась Шона, покраснев до ушей.

– Это не имеет значения, – сказала Табита. – Но если он был у тебя, мне нужно знать.

– Думаю, мне пора идти.

– Слушай, Шона, мне плевать, кто кого трахает или кто кому изменяет. Меня волнует только то, где был он и где была ты в тот день.

– Ты говорила что-нибудь Энди об этих сплетнях?

«При чем тут Энди?» – пронеслось в голове у Табиты.

– Ладно, все. Прости. Я просто… Неважно. Меня смутил твой вопрос. Мы же подруги, а тут ты разговариваешь со мной совсем не по-дружески.

Глаза Шоны были полны укоризны.

– Ты так и не ответила мне.

– У нас просто была небольшая интрижка после того, как я рассталась с Полом. Роб был очень добр ко мне. Я не хотела, чтобы это случилось, и теперь не хочу, чтобы об этом узнал весь Окхэм. Между нами все кончено, и все, что было, не имеет никакого отношения вообще ни к чему.

– Так что, он был у тебя?

Шона заерзала на стуле.

– Может быть, – выдавила она.

Глава 44

Когда Мэри Гай забрала ее из камеры и провела через четыре двери, у Табиты появилось ощущение, будто ее выпускают на свободу. Табита до сих пор не привыкла к лязганью отпираемых и запираемых замков, однако на этот раз они прошли не по привычному маршруту и скоро очутились на автостоянке, словно обычные посетители. Моргая с непривычки, Табита увидела величественные викторианские ворота и темно-серебристого цвета седан, за рулем которого сидел средних лет мужчина, глядя в свой телефон.

– Где же автозак? – удивилась Табита.

– Не положено, – отвечала ей Мэри Гай. – Едем на такси.

Женщины сели на заднее сиденье, и автомобиль тронулся. Табита, не отрываясь, смотрела в окно. Все вокруг напоминало ей сон: мамаша с коляской, клерки, курящие на тротуаре возле своего офиса, смеющиеся и толкающиеся школьники. Любому человеку все это могло показаться привычным и даже обыденным, но Табита чувствовала себя неким призраком, который пролетает мимо.

– Должно быть, странная это работа, быть надзирателем в тюрьме, – сказал, не оборачиваясь, таксист.

Мэри Гай молчала. Табита украдкой взглянула на