Игра саламандры - Давиде Лонго

Люк открывается, Оливо вылезает наверх и тащит мину. Мунджу помогает ему снизу.

Кажется, почти выбрались, и Оливо осматривается по сторонам.

Они посреди площади, заполненной танцующими, одетыми во все белое людьми. Мунджу, высунувшись из люка, тоже, как и Оливо, обалдело оглядывается по сторонам. Мина – вот тут, рядышком с ними. И это единственная черная точка среди слепящей белизны.

– Я же говорил тебе, что нацисты были бы лучше! – произносит Мунджу.

Но Оливо встает и орет, размахивая руками, как сумасшедший:

– Тут бомба! Бегите отсюда! Бегите все отсюда! Тут бомба!

Мунджу смотрит на таймер: минута и двадцать шесть секунд. Как хотел бы он сейчас находиться в своей квартирке с пивом в одной руке и сигаретой в другой и смотреть с соседями футбол по телику. Он у них отличный – сто шесть сантиметров по диагонали. Еще ему хотелось бы вернуть мобильник и, самое главное – хотелось бы пожить подольше этой оставшейся минуты и двадцати шести секунд. Но, судя по ситуации, лучше уж…

Он вскакивает и тоже бежит и тоже орет во все горло, чтобы убирались отсюда, что тут бомба и сейчас все взлетит на воздух.

После недолгого замешательства музыка умолкает, и народ на площади начинает расступаться, сначала неторопливо, а потом все быстрее, бегом и под конец уже с криком и визгом. Мунджу и Оливо рысью носятся вокруг мины все расширяющимися кругами, как две пастушьи собаки, с той лишь разницей, что не собирают стадо, а пытаются его разогнать. И вот между ними и взрывным устройством уже двадцать метров, а потом и тридцать.

Люди тем временем прячутся за деревьями, в кабинке диджея, под скамейками и столами с заветренными остатками банкета. Когда все оказываются в безопасности, Оливо с Мунджу тоже кидаются под стол.

Секунды бегут. Слышно покашливание, чей-то плач, детский голос спрашивает: «А когда снова будет такой праздник?»

Оливо считает про себя: пять, четыре, три, два, один…

И в этот момент из мины раздается пронзительный свист. «Успели», – думает он и, как все, прижимается к земле, чтобы как-то защититься от взрыва.

Протяжный шипящий свист становится все громче и вдруг неожиданно глохнет. Мина издает забавный «пукффф!», как будто кто-то тихонько пукнул, и из нее тонкой ленточкой потянулся дымок.

Оливо тычется лбом в землю и лежит распластавшись, словно кающийся грешник, а Мунджу разражается хохотом. Когда мина совсем затихает, единственное, что остается звучать над площадью, так это его раскатистое «ха-ха-ха».

Люди потихоньку выглядывают из своих убежищ. Оливо встает и подходит к мине, из которой еще тянется безобидный дымок.

На таймере светятся цифры «00:00». И в этот момент открывается маленький ящичек.

Оливо достает из него записку. Написана ручкой. Почерком Серафин.

Я знала, Оливо, что мину найдешь ты! Прости за шутку, но я умирала со смеху, представляя, как ты тащишь ее в туннеле.

Как видишь, вчера вечером ты убедил меня по телефону. Ты прав. Те пятеро идиотов не стоят угрызений совести, которые остались бы на нашей совести. Мы лучше их.

Поэтому расскажи этим придуркам, что мы могли бы разнести в клочья их жалкие нацистские задницы и что живы они благодаря великодушному помилованию, полученному ими от нас – от Untermenschen.

На этот раз мне не захотелось вырезать и приклеивать буквочки – как в кино, поэтому пишу тебе собственноручно. Если ты нашел это мое послание, значит шутка удалась и вскоре письмо, мина и инструменты из туннеля окажутся в руках полиции, а с ними и все наши отпечатки. Но это не важно. У нас есть то, что нам было нужно, и мы готовы рвать когти. Надеюсь, все это не доставит тебе слишком много неприятностей.

Твоя Серафин

P. S. Для комиссарши Сони Спирлари: Оливо ничего не знал о наших планах, поэтому не морочьте ему голову. Если бы не он, вы до сих пор искали бы похитителя. Мир и любовь.

Оливо сворачивает записку и кладет в карман.

– Вызовите полицию! – кричит кто-то из толпы. И понеслось: – Сволочи! Хреновые шуточки! Идиоты, испортили праздник!

Какая-то женщина заорала:

– Не вызывайте полицию! Сами им наваляем!

Повернувшись, Оливо видит, как с десяток человек, вооруженных пластиковыми тарелками и вилками, уже окружают Мунджу.

Оливо хочет что-то сказать, оправдать себя и своего напарника, но тут кто-то впечатывает ему кулаком в глаз.

36

После того как Соня закончила читать вслух послание Серафин, слышно только тиканье часов, которые не видны Оливо. Флавио, как всегда, стоит у двери. В начале этой авантюры он выглядел молодым, красивым и излучающим оптимизм человеком. Теперь похож на старика, оказавшегося под колесами автобуса из-за того, что пялился в телефон. Небритость, ввалившиеся глаза и пессимизм, избавиться от которого труднее, чем от перхоти.

Они с Соней, перед тем как зайти в комнату для допросов, где их уже больше часа ждал Оливо, вероятно, пытались выжать какую-нибудь информацию из Мунджу, но по их лицам видно, что им ничего не удалось. И это нормально, потому что Мунджу ведь ничего не знает о саламандрах, ненавидит полицию, тем более что однажды Соня уже надурила его.

– Болит? – спрашивает она, кивая на почерневший глаз Оливо.

– Немного. А как Мунджу?

– Несколько царапин и вывихнутое запястье. Вам повезло, все могло закончиться гораздо хуже, если бы мы вовремя не подоспели.

– Что это были за люди в белом?

– Люди в белом? А, это секта такая. Они целую неделю с танцами и застольями отмечают дни осеннего и зимнего солнцестояния. Обычные горожане, которые подали запрос на разрешение организовать праздник в общественном месте, заказали в филармонии оркестр и должны потом все убрать за собой. В общем, добропорядочные граждане, которые имеют полное право написать на тебя и твоего друга заявление в полицию за хулиганство: вы устроили беспорядки, создали тревогу, панику, угрожали взрывом, сорвали ритуальное торжество и надругались над божеством Асфондело.

– Надругались над Асфондело?

– Говорят, слышали, как вы кричали: «В жопу этого Асфондело».

– Неправда.

– Это слова ста двадцати четырех человек против ваших двух.

Оливо достает из кармана чупа-чупс, скорее всего последний. Когда-то Соня оставляла ему, и сейчас лакомиться конфетой при ней было бы не очень вежливо, но он развернул обертку, и теперь уже осталось только положить сладость в рот.

– Как любезно подсказала нам твоя подружка Серафин Урру, мы проверили отпечатки на мине, коробке и инструментах, найденных в туннеле. Они принадлежат Райану, Элене, Федерико, Марии и Серафин. Кроме них, есть отпечатки еще двух человек, которых мы пока не установили, – завтра, когда родители Франческо и Матильды позвонят