Окно Иуды - Джон Диксон Карр

«Я вас знаю, и знаю, что вы украли пистолет капитана Ансвелла». Он попросил меня не говорить ерунды, сказал, что это такая шутка. Только его тон был мне хорошо знаком, им часто пользуются благородные особы, когда натворили дел и стараются выйти сухими из воды. Думаю, мистер Хьюм понял, что я вижу его насквозь. Черт возьми, помню, как лорда Борфастли поймали врасплох с тузом, королем и валетом в жилетном кармане…

– Эту историю мы пропустим, – проговорил судья.

– Конечно, ваша честь. Я отвечаю: «Шутка или нет, только вам придется спуститься к управляющему и объяснить, зачем вам понадобился пистолет капитана Ансвелла». Тогда он сразу присмирел и говорит: «Ну хорошо. Вам известно, полагаю, с какой стороны хлеб маслом намазан?» А я ему: «Не могу знать, шеф, потому как никакого масла я в жизни не видал». Тогда он отвечает: «Будете держать рот на замке, и я дам вам фунт». Могу поспорить, в своем банке он так не разговаривал. Тогда я решил посмотреть, что он задумал: «То, что вы, шеф, предлагаете, всего лишь маргарин, на моем куске этого добра и так полно». – «Хорошо, – отвечает, – десять фунтов, и ни фунта больше». После чего он ушел – вместе с пистолетом.

– Вы взяли десять фунтов? – спросил судья.

– Да, ваша честь, – вызывающе ответил Грэбелл. – А что бы вы сделали на моем месте?

– Я не стану выносить суждение на этот счет, – отозвался судья Рэнкин. – Продолжайте, сэр Генри.

– Он ушел вместе с пистолетом, – Г. М. покивал головой. – Что вы сделали дальше?

– Я понял, что он задумал неладное, поэтому решил предупредить капитана Ансвелла.

– Вот как? Вы рассказали обо всем капитану Ансвеллу?

– Да. Я считал это своим долгом, хотя грош цена этому капитану.

– Когда вы его предупредили?

– Капитана не было в городе, однако он неожиданно появился на следующий день…

– Ага. Значит, он все-таки находился в Лондоне в вечер убийства, не так ли? – Г. М. помолчал, наблюдая, как свидетель двигает челюстями, будто пережевывая ответ. – Когда вы его встретили?

– В субботу, примерно в шесть десять вечера. Он подъехал на парковку для жильцов позади дома. Вокруг никого не было, так что я подошел к нему и сказал, что мистер Хьюм приходил днем раньше и украл его пистолет.

– Что он ответил?

– Он был удивлен. Постоял минутку, размышляя, а потом произнес: «Спасибо, вы очень помогли» – и дал мне полкроны. Потом опять сел в машину и уехал.

– Теперь послушай меня, сынок. Пистолет, найденный в кармане обвиняемого, – вот этот самый пистолет, который, как предполагали, он взял с собой, чтобы убить мистера Хьюма, – был на самом деле украден из квартиры самим мистером Хьюмом днем раньше? Верно?

– Даю голову на отсечение, все было именно так, – запальчиво произнес свидетель, высунувшись из кабинки навстречу указательному пальцу Г. М.

Тот же, услышав ответ, сел на свое место.

Грэбелл показал себя нахалом и пустомелей, однако его показания произвели изрядное впечатление. Теперь все ощущали, что назревает драка. Неприязнь между свидетелем и сэром Уолтером Штормом стала очевидна еще до того, как генеральный прокурор произнес первое слово. Каждый лондонец испытывает невольный трепет и глубокое уважение при виде алой мантии, которая смутно олицетворяет для него Империю и Закон, – нечто, уходящее корнями в далекое прошлое; возможно, поэтому Грэбелл проявил по отношению к судье смирение и покорность. Однако представители обвинения подобных чувств у него не вызывали. Уолтер Шторм казался ему, скорей, человеком, который желает его унизить. Грэбелл, должно быть, поглядывал на прокурора с тех пор, как зашел в кабинку, готовый ощетиниться в любой момент. Невольно надменный взгляд сэра Уолтера также не способствовал установлению мира.

– Э… Грэбелл. Вы сказали, что приняли от мистера Хьюма десять фунтов?

– Да.

– Вам кажется, это был достойный поступок?

– А вам кажется достойным с его стороны предложить мне эти деньги?

– По-моему, мы не обсуждаем здесь привычки мистера Хьюма…

– А стоило бы обсудить. Потому что из-за них этого бедолагу пытаются отправить на виселицу.

Генеральный прокурор, должно быть, принял весьма угрожающий вид, потому что свидетель немного отодвинулся вглубь кабинки.

– Вам известно, что такое неуважение к суду, Грэбелл?

– Да.

– Если вы не знаете, судья может вам это прояснить. Чтобы избежать неприятных последствий, должен сказать, что ваша обязанность – отвечать на мои вопросы, и только. Вы меня поняли?

Побледневший Грэбелл выглядел так, будто вот-вот сорвется с привязи, однако лишь дернул головой и ничего не сказал.

– Хорошо. Рад, что мы договорились. – Некоторое время сэр Уолтер наводил порядок на своем столе. – Из вашего поведения я сделал вывод, – продолжил он, искоса бросив долгий взгляд на присяжных, – что вы исповедуете учение Карла Маркса?

– Никогда о таком не слыхал.

– Вы коммунист?

– Может, и так.

– Еще не решили? А как насчет взятки от мистера Хьюма – вы ее получили или нет?

– Получил. А потом направился прямиком к капитану Ансвеллу и все ему рассказал.

– Понятно. Пытаетесь нас убедить в том, что «в бесчестье коренится ваша честь»?[35] Что вам можно доверять, потому что вы дважды не оправдали доверия?

– Чего вы ко мне привязались?! – воскликнул свидетель, затравленно глядя по сторонам.

– Вы сказали нам, что третьего января работали в «Комнатах Дорси» на Дьюк-стрит. Вы по-прежнему состоите у них в штате?

– Нет. Я… ушел.

– Почему?

Молчание.

– Вас уволили?

– Можно сказать и так.

– За что?

– Отвечайте на вопрос, – сказал судья резким тоном.

– У них было слишком много сотрудников, а я не ладил с управляющим.

– Управляющий дал вам рекомендации, когда вы уходили?

– Нет.

– Однако, если причина вашего увольнения была такой, как вы говорите, вам должны были выдать рекомендательное письмо.

Уолтер Шторм не был готов к появлению этого свидетеля и не располагал точными данными, но многолетний опыт безошибочно подсказывал ему, в какое место следует наносить удары.

– Вы сказали нам, что в пятницу утром, третьего января, вы «вытряхивали мусорную корзину» в квартире обвиняемого?

– Да.

– Как давно отсутствовали мистер Ансвелл и капитан Ансвелл?

– Примерно две недели.

– Примерно две недели. Зачем тогда было вытряхивать корзину, если в квартире давно никто не жил?

– Они могли вернуться в любой момент.

– Однако несколько минут назад вы сказали моему ученому коллеге, что никого не ждали. Разве нет?

– Рано или поздно корзину нужно было убрать.

– То есть этого ни разу не делали на протяжении двух недель?

– Нет… То есть…

– Не кажется ли вам, что корзину должны были убрать, как только жильцы покинули квартиру?

– Да, но я хотел убедиться, что это сделано. Послушайте, ваша честь…

– Далее вы сказали