Под зонтом Аделаиды - Ромен Пуэртолас

совпадение, знак судьбы и воля ее, восстановившая справедливость. Он украл у меня жену и в каком-то смысле сына, которого она могла бы родить от меня. – Кристиан покосился на Эдмона, который увлеченно листал страницы, рассматривая картинки, и жевал бутерброд. – Негр украл у меня всё, и я желаю только одного – чтобы он сгнил в тюремном аду.

– Я позабочусь о том, чтобы этого не случилось, месье Озёр. А вы-то каким образом собираетесь жить с таким грузом на совести, как убийство жены? В следующий раз, когда будете поминать ад, подумайте о себе. И еще имейте в виду, что я никогда не забуду вот об этом, – указала я на свою шею.

Не знаю, что на меня нашло, но, почувствовав себя в безопасности оттого, что в этот момент мимо купе проходил какой-то мужчина, я с небывалой яростью влепила Кристиану пощечину, вложив в этот удар весь свой страх, всю ненависть и все эмоции, бурные, безудержные, которые всколыхнул во мне его поступок. И по моим щекам очистительным потоком хлынули слезы освобождения, радости и гнева.

Мужчина, видевший нас, должно быть, счел это безобидной семейной ссорой, потому что поначалу он озадаченно замедлил шаг, а потом понимающе усмехнулся. Убедившись, что «муж» не собирается давать «жене» сдачи, незнакомец продолжил путь к вагону-ресторану (хотелось бы верить, что в противном случае он все-таки вмешался бы и встал на мою защиту).

Я наконец-то полностью обрела свои силы, ярость, желание жить и сражаться, развернулась и пошла дальше под тяжелым взглядом убийцы, которого твердо вознамерилась уничтожить.

На вокзале города М. я некоторое время смотрела вслед Кристиану Озёру который удалялся от меня по перрону, держа Эдмона за руку. У меня защемило сердце при мысли о том, во что теперь превратится жизнь этого ребенка. Но какова бы ни была его приемная семья, все лучше, чем оставаться под одной крышей с таким извергом и душегубом, как Кристиан Озёр. Я окинула взглядом людей вокруг, поезд, голубей, пролетевших над моей головой к своему гнезду, устроенному между металлическими балками под крышей вокзала. Все вдруг показалось таким бессмысленным, после того как я разминулась со смертью, и вместе с тем таким волшебным, потому что мне в каком-то смысле заново подарили всю эту жизнь. Я чувствовала себя повзрослевшей и желала лишь одного – освободить Мишеля из заключения и увидеть Кристиана в камере на его месте.

Я сделала глубокий вдох, положив ладонь на горло. Да, отныне мне суждено оставаться жертвой попытки убийства и оплакивать свою судьбу – или стать воительницей, той, кого дыхание смерти лишь закалило, сделало сильнее, женщиной, которая нанесет сокрушительное поражение мужчине, потерявшему право на свободу. Я решила выбрать второе.

В контору я примчалась на такси, охваченная нервным возбуждением оттого, что возвращаюсь к своей жизни – во всех смыслах! И на этот раз – с победой!

– Мне удалось раздобыть адрес! – сразу сообщил Клод и помахал листом бумаги. – В городе М. живет только одна семья Бонито, но о том, кто нас интересует, больше ничего неизвестно.

– Как это?

– В записях актов гражданского состояния Базиль Бонито не фигурирует.

– Если он родился и женился не здесь или вообще не был женат, тогда это нормально, – заметила я, но почувствовала, как сомнение начинает закрадываться в мое сердце, подтачивая окрепшую было уверенность.

– В мэрии я сказал, что разыскиваю мужчину лет шестидесяти или старше, чтобы охватить как можно большее количество записей, но сотрудники канцелярии мне ничего не нашли. Сейчас они роются в других картотеках. Обещали позвонить.

– В других картотеках? Это в каких же?

Клод выдержал паузу, покосился на Катрину и снова взглянул на меня с некоторым смущением:

– В картотеке покойников, например.

– Покойников?

Я была так ослеплена своими маленькими победами на пути к Базилю Бонито, что совсем упустила из виду такую вероятность. Убийство Розы Озёр произошло почти два месяца назад. Если мой свидетель был стар и болен, вполне возможно, что он умер в этот период времени. Если так, это будет катастрофа. Я похолодела при мысли, что все затраченные усилия на пути к Базилю Бонито приведут меня в конце концов к трупу. Все мои надежды и оптимистический настрой лопнули, как мыльные пузыри, спустившиеся на землю. «Нет, – подумала я, – удача не может меня покинуть прямо сейчас, это невозможно, это слишком несправедливо!» Единственный свидетель, очевидец преступления, который должен был изменить ход расследования и на которого я сделала последнюю ставку, не имел права умереть, по крайней мере до того, как я с ним встречусь, никак не раньше, чем он расскажет мне все, что знает об убийстве Розы Озёр.

– Кстати, звонил твой клиент.

– Мишель? – воскликнула я, и в том, как из моих уст прозвучало это имя, отразилась вся радость, охватившая меня, едва лишь Клод его произнес.

– Он хотел с тобой поговорить, но я сказал, что ты уехала.

Теперь я была спокойна за Мишеля. Оставалось только встретиться с Базилем Бонито, уговорить его дать показания против Кристиана Озёра – и все уладится. Возможно, Мишеля освободят уже завтра, самое позднее – послезавтра. Мне не терпелось ощутить тепло его рук. Я хотела смеяться с ним дуэтом. Да-да, мы вспомним прошлое и вместе посмеемся над всей этой историей. В конце концов, если бы Кристиан не убил свою жену, мы с Мишелем никогда бы и не познакомились. «Спасибо, Роза, – подумала я. – Роза, я тебя обожаю. Ты заплатила за это собственной жизнью, но я так тебе благодарна!» А потом я выхватила листочек с адресом Базиля Бонито из руки Клода и запрыгнула в такси. По-моему, это у меня уже начинало входить в привычку.

Мишель не сомневается: она была на месте, когда он звонил. Она была у себя в конторе и просто попросила своего помощника солгать. Все ясно. Она не желает его видеть. Между ними все кончено. И в личном плане, и в профессиональном. Она исчезла из его жизни так же внезапно, как появилась. Несколько мгновений – и ее нет. Мишель вспоминает тот день, когда впервые увидел ее в полумраке своей камеры в следственном изоляторе. Словно солнце спустилось к нему в ад и рассеяло тьму. Он вспоминает ее красивый, нежный, усталый голос. Перед глазами возникает новая картинка: их сплетенные в объятии тела на постели. Ее молочно-белая кожа на фоне его, черной. Ее безупречная кожа. Вены на тонкой шее слегка вздуваются перед