След на болоте - Андрей Анатольевич Посняков

— Что-то быстро ты насмотрелась! — захохотал Виктор Петрович.

Место там было глинистое, высокое, да и солнцепек — трава плохо росла…

— Змеи, говорите? — Сняв панамку, Женька плюхнулась рядом. — Да там кое-что похуже змей! Мошка!

— Мошка… — лежа на травке, философски улыбнулся Ширяев. — Ну что поделать? Зато завтра на озере никакой мошкары! Простор, ветер… Рыбу лови, загорай, купайся!

— Да уж, скажете…

— Слушай, — Виктор Петрович приподнялся на локте. — Зови меня на «ты» — просто — Виктор. Ну или Петрович. Детей здесь нет, а мы с тобой — люди взрослые…

Ну да, взрослые… Кто бы спорил?

— Все ж, гадина, как укусила! — обняв коленки руками, пожаловалась девчонка. — Но место тут — да, красивое. Очень!

— Да разве есть что-то красивее нашей русской природы? — Петрович с воодушевлением взмахнул рукой. — Березки какие, липы… А цветы какие! Ромашки вон… васильки, колокольчики…

— Это фиалки! — засмеялась Женька. — А вон там, рядом, — купавницы… А вон — иван-чай… надо, кстати, нарвать — заварим!

— Нарвем… Я смотрю, и тебе природа нравится?

— Да я и не знаю, честно сказать, — пожала плечами Женя. — Ну да, наверное… Но не так, чтоб уж такой восторг… Может быть, потому, что я посреди этой всей красоты родилась, выросла. Привыкла! Вот особо и не цепляет.

— А что тебя цепляет?

— То, что людьми сделано… Ну, там живопись, архитектура, скульптура… Ленинград, Рига, Таллин… — Мечтательно прикрыв глаза, Женька сорвала стебелек, сунула в рот, пожевала… — Когда первый раз в Ленинград приехала — вообще обомлела! Невский, Зимний… Казанский собор какой замечательный! А храм Спас на Крови? А по Каменноостровскому я каждый день гулять готова — такая красота кругом! Об Эрмитаже уже и не говорю… Русский музей еще… Все — мои любимые!

— А я вот Ленинград толком не знаю, — честно признался Петрович. — Я в Новгороде учился.

— В Новгороде тоже красиво! Церкви старинные, ах… — Женечка улыбнулась — невзначай завязавшаяся беседа ей очень нравилась. Ну с кем еще об архитектуре поговорить?

— В Новгороде — русские церкви, в Таллине и Риге — совсем другое! Средние века! Ну и модерн! Но модерна в Ленинграде больше! Тот же Каменноостровский… В Риге модерн называют югенд-стиль, а французы говорят — ар-нуво…

— Жень… — покопавшись в рюкзаке, Ширяев извлек бутылку «Старки». — Давай… за архитектуру! По глотку…

— А… а стаканов же нет, — озадаченно протянула девчонка.

— А мы прямо из горлышка. По очереди… Сколько хочешь — столько и пей! Можешь даже вообще только пригубить… или понюхать… Мы же с тобой люди взрослые, Жень! Никто никого не заставляет.

— Ну разве что пригубить…

— На! — кружковод тут же открыл бутылку, протянул… — Ну, за это самое… ар-нуво!

— Он же — югенд-стиль!

— Он же — модерн… — к месту вспомнил Ширяев…

Женечка сделала глоток… потом — и другой, сразу…

То, что выпила, ей неожиданно понравилось. В нос ударило запахом цветущих яблок и груш, во рту вспыхнула вяжущая сладость, желудок обволокло теплом…

— Ну как? — отбирая бутылку, поинтересовался Петрович.

— Очень! — тряхнула волосами Женька. — Я думала, это как водка — противная… А тут… Очень приятно, да.

— А чего ты хотела? Это ж «Старка», а не самогон! Еще?

— Да, пожалуй…

— Смотри только не увлекайся! Все-таки сорок три градуса — покрепче водки будет.

— Если хочешь знать, я вообще не пью! Ну по праздникам только… Что-нибудь вкусненькое…

— Это — вкусненькое?

— Угу… Ну, за природу!

Потом выпили за искусство вообще и за художников в частности… Чуть захмелев, Женечка принялась объяснять Петровичу, что такое импрессионизм.

— Вот, взять Клода Моне! Вот он как рисует? Смотришь — как будто на картине живое все! Листочки на деревнях дрожат, рябь на воде… такое все, такое…

А кружковод сидел уже совсем рядом, приобняв ее за талию… вот рука его нырнула под рубашку…

Хмыкнув, Женька повернула голову:

— Петрович! Отстань уже, а? Ну всю же облапал!

— Не хочешь, значит? — зло промолвил Ширяев. — Ну-ну…

Резким движением придвинув рюкзак, он вдруг вытащил оттуда… шило… Вернее, остро заточенную отвертку!

— Значит, говоришь, не хочешь… Жаль!..

Глава 10

Озерск, Тянск, урочище Гнилая Топь. 17–19 июня 1969 года

Таньку Щекалиху Макс с Дорожкиным нашли в огороде. На этот раз она, правда, не загорала, а, деловито закатав подол выше колен, окучивала картошку… Что было, мягко говоря, для подобной личности нехарактерно! Неужто и впрямь за ум взялась? Ну так когда-то и надо остепениться… Тем более бабенка она вполне себе…

Услыхав рокот подъехавшего «Урала», Щекалова отложила тяпку и, приложив руку козырьком ко лбу, подозрительно уставилась на незваных гостей.

— Хм… Опять ко мне пожаловали, товарищи начальнички? Видать, понравилась, а?

— Здравствуй, Татьяна, — войдя в калитку, поздоровался Дорожкин. — А и понравилась — так что? Женщина ты симпатичная… Особенно когда не пьешь. Дружок твой, Валентин, где?

— Тю! Нашел дружка! — Одернув подол, Щекалиха уперла руки в бока. — Я ж тебе в прошлый раз еще говорила…

— А все-таки где?

— Опять пристал! Да черт его знает, где он! Мне без разницы. Я, что, его пасу, что ли? — Танька уже сорвалась на крик.

— Ты не кричи так, Таня, — присаживаясь на скамеечку, мягко заметил Мезенцев. — Мягче будь. Платье у тебя, кстати, красивое…

— Ой, смотри-ка! — усмехнулась Щекалиха. — Платье мое разглядел. Ты, Максимушка, не сватать ли меня пришел?

— Да пока нет, — вытянув ноги, широко улыбнулся опер. — Спросить только хочу… — Улыбка вдруг слетела с лица Макса, словно и не было, глаза сузились, голос зазвучал отрывисто, требовательно, даже зло: — Про кофточку зеленую мохеровую… Да про часики «Заря»… позолоченные, с коричневым ремешком!

— Тю! Ничего такого не знаю!

Танька хоть и хорохорилась, но видно было — испугалась, и глаза ее, до того наглые и шальные, забегали в страхе.

— Не знаешь, значит? — вздохнул Максим. — И библиотекарям ты ничего не продавала? Ну чего врать-то, Тань?

— А, вон ты про что… — Чуть подумав, Щекалиха все же решила больше не запираться. — Ну продала, да… Каюсь! Часики эти мои старые были… А кофту я по случаю в ОРСе взяла. А тут деньги понадобились — я как раз с работы ушла… Да Дорожкин вон знает!

— Значит, говоришь, в ОРСе?

— В ОРСе! Я как узнала, что дают, сразу и побежала… Тут рядом же!

— Ладно, Татьяна, — поднялся на ноги Мезенцев. — Пока поверим… Но — проверим!

Хмыкнув, женщина пожала плечами:

— Идите, начальники, проверяйте… Ишь, вдвоем заявились…

— Смотри, Таня! — уходя, Дорожкин обернулся и строго погрозил Щекаловой пальцем. — Смотри-и-и!

* * *

В промтоварном магазине ОРСа подтвердили — да, кофты зеленые мохеровые турецкого производства, ценой в восемьдесят