Неугомонная покойница - Кемпер Донован

По всей видимости, его зачислили в местный колледж после того, как он окончил школу, но на середине первого курса он бросил учебу. Это случилось полтора года назад. Чем он занимался с тех пор, выяснить не удалось.

– А когда они развелись с Вальтером?

– Хороший вопрос. Я попросила Лейлу сверить даты, и выяснилось, что развод произошел за два месяца до рождения Роберта.

– Выходит, он развелся с беременной женой?

– Ага. Но не будем делать скоропалительных выводов, мы не знаем всех обстоятельств. Пока что.

– И ты об этом хочешь расспросить? Узнать, каким Вальтер Фогель был мужем?

– Ага. И не только каким мужем, но и каким человеком вообще. Меня именно это беспокоит больше всего. Я ночью лежала без сна, перебирала в голове факты, – видимо, как раз в тот момент, когда я чуть не словила оргазм от массажа рук, – и меня прямо как током ударило осознание, что я до сих пор не знаю, что из себя представляла Вивиан Дэвис. По большей части потому, что ее муж тоже весьма скрытен. Мы с ним встречались дважды, но он крепкий орешек. – Я кивнула в полном согласии. – И как я говорила прошлым вечером – рассказы людей, которые знали этих двоих, противоречат друг другу. Они все-таки любили друг друга или нет? Вальтер в самом деле мошенник? И если так, Вивиан его сообщница или жертва? Если бы мы могли понять их характеры, докопаться до сути их отношений, я уверена, мы бы далеко продвинулись в расследовании. – Она издала ироничный смешок. – Не знаю, почему я так уверена, но прямо чувствую. Или я несу бессмыслицу, как по-твоему?

– Нет-нет, – возразила я, слегка выпрямившись. – Обычно свидетели противоречат друг другу и насчет того, где они находились, и с кем, и когда произошло то или иное событие. А тут вдруг ничего подобного. В момент убийства Вивиан все находились в доме, и любой мог проникнуть в спальню, так что значение имеет только мотив. Об этом мы тоже говорили вчера вечером. А что стоит за мотивом? Характер человека, верно.

– Однозначно, – согласилась Дороти. – Вот характеры нам и надо понять.

Я ощутила, как в кармане завибрировал телефон. Вынув его, я увидела общение от Лейлы: «Пжлст не дай ей сегодня натворить глупостей. Охрана позаботится о ее физической безопасности, но я рассчитываю, что ты минимизируешь любые последствия от ее выходок в стиле Нэнси Дрю[35]».

«Вас понял», – ответила я, а потом, поскольку я не до конца избавилась от синдрома хорошей девочки, которая помогает старушкам и все делает на пять с плюсом, я добавила: «Мы же в одной команде».

В ответ прилетел поднятый вверх палец.

* * *

Вскоре после этого я задремала. В этом для меня главная подстава алкоголя – я от него плохо сплю, так что чувствую себя не только больной и оголодавшей, но и смертельно уставшей. Поэтому даже такой недолгий сон оказался спасительным, и, очнувшись, я поняла, что мне гораздо лучше, если не сказать – как будто ничего и не было.

К моему ужасу, где-то в процессе я отклонилась от окна и, насколько допускал ремень безопасности, завалилась набок, заняв центральное кресло. Дороти вжалась в дверцу, предоставляя мне как можно больше пространства и приняв явно не самую удобную позу.

Она оторвалась от телефона и невозмутимо взглянула на меня.

– Хорошо поспала?

Я ощутила, что уголок рта у меня мокрый, и поспешно утерлась. Господи боже, у меня еще и слюни текли… Собрав руки-ноги в кучу, я выпрямилась на своем сиденье с тем немногим достоинством, которое сумела наскрести.

– Как раз вовремя, вообще-то. – Дороти спрятала телефон в карман брюк. – Осталось несколько минут. Я как раз писала Минне Хоули, она ответила, чтобы мы шли прямо в дом.

Я кивнула, надвинула на нос солнечные очки, которые наконец-то не забыла взять с собой, и прижалась лицом к стеклу. Облака все еще закрывали небо, но сильно поредели, поэтому солнечные лучи просачивались сквозь эту полупрозрачную завесу, словно сам Господь Бог собирался явиться перед нами.

Мы уже взобрались на вершину утесов, которые, по-видимому, и дали Дарем-клиффс его название[36], и ехали по идущей вдоль берега дороге, с которой открывался захватывающий вид. Красота Мэна всегда казалась мне отражением ирландской: чарующей и суровой одновременно. Даже если не учитывать температуру воды, у меня в голове не укладывается, как кто-то может часами лежать на острой, наваленной грудами, гальке. Такие пляжи созданы для экзистенциального созерцания, а не для отдыха в полуголом виде. В общем – они созданы для меня. Я жалела, что проспала начало этого зрелища, и поэтому приклеилась к стеклу как собака или маленький ребенок.

– Потрясающий вид, правда? – негромко заметила Дороти. – Когда-то вдоль этого побережья корабли плавали от Бостона до Канады с попутными морскими ветрами, и везде перед ними представала красота, дарованная Творцом. – Я слышала благоговение в ее голосе, ощущала любовь к своей родине и стране, так что Дороти могла бы и не добавлять: – Я так люблю этот край.

* * *

В какой-то момент – к моему разочарованию – мы все-таки свернули вглубь материка, и океана больше не было ни видно, ни слышно. Машина пересекла границу городка и начала медленно пробираться по улице, застроенной двухэтажными домами. Здесь не было крупных владений, но наличествовало нечто, столь же сильно трогающее американские сердца: бесконечная череда участков в четверть акра величиной, которые складывались в непробиваемый щит благополучия среднего класса. Несмотря на то, что находились мы в Новой Англии, окружающий пейзаж напомнил мне улицу, на которой я выросла. Конечно, лужайки в Фениксе выгорели под солнцем, а патио тут и там украшали элементы в стиле навахо, но пригород – он везде пригород, и я подозревала, что процентное соотношение бунтарей к возбужденным делам в Дарем-клиффс будет таким же перекошенным, как и в моем родном городе.

Внешне дом Минны и Роберта Хоули ничем особым не выделялся: треугольная крыша над квадратом самого строения – так дети рисуют домики. С карнизов свисали настоящие сосульки, и тонкий слой снега покрывал лужайку, так что травинки, пробившиеся сквозь него, казались зеленым конфетти. Ягоды на кустах остролиста, росшего вдоль дорожки к крыльцу, выглядели искусственными – настолько они были яркими; казалось, дотронься – и у тебя на пальцах останется краска. На подъездной аллее примостился старенький, словно сгорбленный «Сааб», на треть снизу заляпанный грязью, что неизбежно в зимние месяцы на этом побережье.

Если вам почудилось, что какое-то время мы глазели на