Неугомонная покойница - Кемпер Донован

– Я так понимаю, вы уже в курсе того, что случилось с Вивиан Дэвис?

– Да. – Она поставила чашку на блюдце. – Баба с возу.

На своем диванчике Бобби хихикнул и расставил ноги еще шире.

– А могли бы вы, – ровным голосом продолжала Дороти, – изложить нам суть истории, произошедшей между вами и вашим бывшим мужем?

– С радостью. – Радости на ее лице я не заметила – ее глаза полыхали такой яростью, что я удивилась, почему ее голова не растеклась как у того парня в конце «Индианы Джонса и последнего крестового похода» – ну, помните, того, который… сделал неверный выбор. – Мы с Вальтером встретились в колледже. В Гарварде.

Я попыталась представить Минну Хоули в восемнадцать лет, со свежим личиком, на фоне внушительного кампуса….

Не вышло.

– Наши комнаты располагались по соседству, к концу осени мы уже начали встречаться и не расставались на протяжении четырех лет. О нас в кампусе шутили, мол, «Вальтер и Минна/Неразделимы». Он стал моим первым мужчиной. – Она бросила взгляд на сына. – Рядом с Боббичкой я не вижу смысла изображать ханжу, у нас нет секретов друг от друга.

– Точно, мамуля.

(Давайте крикнем вместе: «ФУУУ!»)

– Вальтер всегда хотел стать врачом и, получив первое образование, направился прямиком в медицинскую школу, тоже при Гарварде. Обычно выпускников туда не принимают, но он всегда отлично сдавал тесты. Ну и плюс не чурался старого доброго жульничества. Важно, чтобы вы поняли – у него нет морального кодекса. Собственно, мы тому живое доказательство. – Она кивнула в сторону сына, который издал какое-то веселое бульканье. – Мы переехали в унылое общежитие неподалеку от университета, и мне практически сразу пришлось начать вкалывать, пока он занимался своим образованием.

– Значит, пока он учился в медицинской школе, вы жили вместе?

– Да целых девять лет, причем его дважды оттуда едва не выкинули – сначала из интернатуры, потом из ординатуры.

– И по какой же причине?

– В первый раз его поймали на жульничестве во время экзамена.

– Вот это да!

На этот раз Бобби издал какой-то льстивый покряхтывающий смешок – «хе-хе-хе».

– Во втором случае коллега обвинила его в сексуальных домогательствах. Он заявил, что невиновен, и я поверила ему, дура такая. Дисциплинарная комиссия поверила тоже – этот ублюдок всем задурил мозги. – Она потрясла головой, словно пыталась вытряхнуть из нее это воспоминание. – В немалой степени благодаря тому, что я ради него в лепешку разбивалась, чуть ли не ботинки ему зашнуровывала, пока он завтракал, нам удавалось сводить концы с концами. Потом он нашел работу здесь, в этой глухомани. Ему вечно везло, он всегда получал, что хотел. – Она причмокнула губами, словно ставя точку. – Нам обоим тогда исполнился тридцать один год, и когда мы переехали сюда, к моему восторгу – восторгу, который он не разделил, – я обнаружила, что беременна.

Бобби кокетливо помахал нам рукой.

– Мы собирались когда-нибудь завести детей, но мне к этому времени стоило уже догадаться, что он не из тех мужчин, которые согласны перестать быть центром внимания. Он даже не дождался рождения ребенка. Я больше не хотела прислуживать ему, как собачка, а в картину мира Вальтера Фогеля это не вписывалось.

– Мамочка, а что там насчет пирога?

Минна отрезала огромный кусок – фактически, еще четверть – и обожгла нас взглядом, когда мы отказались от угощения. Себе она показательно отрезала тонюсенький кусочек, и я не могла не провести параллель между этими кусками и людьми, которым они предназначались. Воистину, ты то, что ты ешь.

– Расскажи еще как он назвал тебя словом на букву «п», – подсказал Бобби. По крайней мере, мне так послышалось, ведь рот у него был забит пирогом.

– О, да, показательный момент. Я была на восьмом месяце, и он разозлился, когда я сказала, что буду требовать алименты через суд. Поверьте, суд я выиграла – правда, не получила от него ни гроша. Этому человеку нельзя доверять, проще говоря.

Бобби с трудом проглотил пережеванное.

– Не забудь тот случай, когда он наставил тебе синяков.

Его мать кивнула.

– Это случилось в этой самой комнате. Вон там, у окна. Я удивлена, как еще соседи не вызвали полицию. Он так схватил меня за руку, – она подняла пострадавшую руку, – что она вся покрылась синяками.

У меня возникло ощущение, что если бы эти синяки можно было оставить, она так и сделала бы и разгуливала бы вокруг с неизменными свидетельствами подлого поступка мужа на своей коже.

– Вскоре я смогла оставлять Бобби с няней и устроилась секретаршей у команды врачей. – Она растянула губы во что-то, напоминающее улыбку, и я заволновалась, что сейчас из трещин закапает кровь. – Я все-таки уже десять лет как работала на врача – скука смертная, но зато позволяет оплачивать счета.

Образовалась пауза, во время которой я не удержалась и взглянула на ее сына.

– Бобби все еще выбирает свой путь в жизни, – пояснила Минна, правильно истолковав мой посыл. Впервые за весь разговор ее голос смягчился. – Так ведь, Боббичка?

Тот медленно кивнул, внезапно посерьезнев.

– Мне надо понять, к чему у меня лежит душа.

Я была уверена, что душа у него лежит к пирогам, но оставила свое мнение при себе и кивнула в ответ.

– А какие отношения у вас с Вальтером в настоящее время? – поинтересовалась Дороти.

Бобби рассмеялся так громко, что я подскочила в самом прямом смысле слова. Естественно, он нарочно расхохотался так оглушительно, чтобы подчеркнуть нелепость подобного предположения. Минна ждала, пока он утихнет, так благосклонно, как умеют только матери.

– Мы не виделись с того дня, когда он наставил мне синяков. – Она снова приподняла руку. – Все переговоры идут через адвокатов, и ни единожды – заметьте, ни разу – он не попытался встретиться с Бобби.

Бобби сложил руки на груди, широко ухмыляясь.

– Тогда, получается, вы никогда не встречались с Вивиан Дэвис.

Минна скривила губы.

– Я бы никогда не подпустила эту мерзавку к своему ребенку. Когда я узнала, что Вальтер снова женится, я ей сочувствовала. Потом я нашла ее страничку в интернете и поняла, что наконец-то Вальтер нашел себе в пару такую же одержимую статусом женщину, как он сам.

– И ребеночка она ему так и не родила, – прочирикал Бобби, – потому что думала только о себе.

Со всей очевидностью он повторял за своей матерью – эту фразу она явно произносила регулярно, – и даже сама Минна слегка смутилась, услышав, как сын попугайничает за ней.

– Хочешь еще кусок пирога, Боббичка?

– Да, пожалуйста! – протянул он свою