Современный зарубежный детектив-15. Книги 1-16 - Рада Джонс

Чжонхён прикрыл дверь и подошел ближе, встал, облокотившись на соседнюю койку. Казалось, совсем недавно они сидели вместе в ресторане, подающем кашу, а теперь встретились при других обстоятельствах и выглядели хуже некуда. Тот день был словно из прошлой жизни. Лицо Сэхён осунулось, а на подбородке виднелось несколько пластырей. Видимо, она его разбила. На руку намотан бинт, а ладонь зафиксирована пластырем. Глаза с полопавшимися сосудами казались уставшими, но при этом были совершенно ясными.

Она выглядела неприступно, как айсберг, и он мог лишь догадываться, что на самом деле скрывалось в ее душе. Чжонхён не мог ее презирать или осуждать, ведь она была и сообщницей преступника, и жертвой, потерявшей семью. Он решил прекратить попытки разобраться, где правда, а где ложь. Если Сэхён – айсберг, то ему хотелось быть тем, кто плавал в море рядом. Просочившийся между жалюзи луч солнца упал на пострадавший палец Сэхён. Она заметила это и поспешила прикрыть оставленные Чжогюном шрамы. Увидев это, Чжонхён нахмурился и подошел к окну, чтобы опустить шторы.

Девушка ненадолго остановила взгляд на его плече, а потом снова подняла глаза. Ручка жалюзи перестала скрипеть, и в палате снова воцарилась тишина.

– Я знаю, что вам было сложно снова вернуться. Но вы все сделали правильно, – сказал он, подойдя ближе и аккуратно взяв ее за пострадавшую руку.

От низкого голоса Чжонхёна в глубине сердца Сэхён что-то будто надорвалось. Она закрыла глаза и попыталась мысленно вернуться к тому прошлому, которое Чжогюн запечатлел в той старой тетради. Только сейчас она поняла, что девочкой с последнего фото была маленькая Сэчжин – потому она и не узнала в ней себя. Она рассказывала, как ей нравилось то время, когда у нее выпали передние зубы, – улыбаясь, она слышала свист ветра, и это веселило ее еще сильнее. А на том снимке она была похожа на сестру. Видимо, Сэхён оно так нравилось, что она решила вклеить его на последнюю страницу. Именно с того момента она пыталась повторять за Сэчжин даже самые мелкие движения и действия, хотя и скрывала это.

Когда-то они возвращались домой с грязными руками после того, как вырыли очередную могилу, и Сэчжин сказала одну вещь. Она осталась с Сэхён до самого рассвета и прошептала ей, что любовь – это когда ты принимаешь то, что делает любимый тобой человек, даже если не понимаешь. Сэчжин не пыталась как-то поменять Сэхён или пристыдить ее. Вместо этого она исполняла все ее желания, которые читала в тетради с подсолнухом. Замерзшая до смерти Сэчжин всегда говорила, что была счастлива в лачуге. Они обедали вместе за одним столом чем-то вкусным, а папа покупал любую еду, которую им хотелось. А по ночам она могла болтать с младшей сестренкой, которую так редко видела. Она была благодарна за эти моменты.

Тогда она призналась, что каждую ночь молится, чтобы они трое были счастливы. Она также извинилась на случай, если бы это показалось Сэхён странным. Сэчжин, что лежала под теплым одеялом и рассуждала о любви, отдала сестре все, что могла, в том ледяном грузовике и покинула ее. А в ответ попросила только продолжать жить, пытаясь найти свое счастье. Сэхён попыталась подсчитать, сколько времени она не чувствовала человеческого тепла с момента, как отпустила Сэчжин.

Все, кто был ей дорог, в итоге покинули ее, исчезнув из этого мира. Так сделала мама, так сделала Сэчжин. И она была уверена, что так сделает и Чжонхён, похожий на ее сестру. Но сейчас он стоял рядом. Он дышал, он говорил. Он не сбегал, он был здесь.

Она ни разу не ощущала за него ответственности. И не думала, что ей есть за что извиниться. Наоборот, ее часто опьяняла эта его забота, ей казалось, что она смогла его завоевать. Она считала, что все испытания, которые на него свалились, были заслуженными. Когда информация о вскрытиях просочилась в прессу, когда она соврала о тетради, замедлив расследование, когда Чжогюн направил свой нож в его сторону – даже тогда Сэхён ни в чем не сомневалась.

Но при всем при этом она не могла допустить, чтобы его убили. Что изменилось бы, если бы она смогла помочь маме, Сэчжин или другим жертвам? Горячий, будто от ожога, палец по странному совпадению стал холодным и перестал ныть, когда Чжонхён опустил жалюзи. Собравшись с силами, Сэхён дотронулась до руки. Мизинца, так похожего на палец Чжогюна, больше не было. Только сейчас она наконец почувствовала, как поджидавшая за ее спиной гибель отступила. Ее тело было измотано, она промокла до нитки. Ее словно спасли из наводнения, откуда она не могла выбраться сама – у организма совсем не осталось сил, но именно сейчас ее разум был ясен как никогда.

Чжонхён услышал по рации, что фургон Чжогюна пересек выезд из Муана. Он понимал, что его плечо все еще не пришло в норму, но просто не мог сидеть на месте, ничего не предпринимая. Узнав об этом, руководство поспешно отправило в погоню и следственную группу из участка Ёнчхона. Полицейское управление Чоннама подрядило своих сотрудников, которые перекрыли дорогу, ограничив пути отступления и отправив часть сил за ним. Сэхён все еще не могла нормально ходить, но упрямо заявляла, что отправится с ними. Чжонхён огромными усилиями смог ее остановить, несколько раз объяснив ей, в каком она сейчас состоянии. Она лежала в кровати и неотрывно смотрела новости. Ей бы не помешало хоть немного поспать, но она не переставала просматривать сюжет с брифинга.

Юноша боялся, что ей помешает, поэтому как можно тише собрал вещи. Он не знал, как с ней попрощаться, но Сэхён, видя его нерешительность, первая наказала ему быть осторожным. Она уже не выглядела разбитой, хотя и столько пережила. Все ее тело было покрыто ранами, но она казалась энергичной и полной уверенности. Чжонхён не переставал о ней беспокоиться и хотел было позвонить, но в итоге передумал, положив телефон на колени. Она делала вид, что все хорошо, поэтому он решил в этом не сомневаться.

Вдруг из рации раздался чей-то быстрый голос. Полицейский попросил говорить чуть медленнее, но собеседник просто замолчал. Заволновавшись, Чжонхён схватил телефон. Он видел множество пропущенных звонков и сообщений, но просто не мог в такой ситуации позволить себе отвечать каждому. Он снова взял рацию и попросил повторить четче. Но не