Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 - Роберт Уилсон

хоть на этот раз назвать их поименно. Это старший инспектор Хосе Луис Рамирес, младший инспектор Эмилио Перес, детектив Хулио Баэна, детектив Карлос Серрано и детектив Кристина Феррера. Мне хочется поблагодарить их всех.

Он сел на место. Комиссар Эльвира был раздосадован этим отступлением от заготовленного сценария. Послышались одинокие хлопки отдельных слушателей, к ним присоединились и другие, и вдруг весь зал, стоя, разразился аплодисментами невидимым и неслышимым героям. Эльвира улыбнулся и, растаяв, стал принимать эти не совсем заслуженные им похвалы, лесть и поклонение.

Когда все потянулись в личные апартаменты мэра, где подали напитки, Фалькон попросил Эльвиру о короткой аудиенции. Беседа их длилась всего минуты две, после чего они расстались, присоединившись к собравшимся. Позднее должен был состояться ужин, на который, как полагается, пригласили и Фалькона. Однако он вежливо отклонил приглашение. Присутствие на ужине молчаливого и словно не одобрявшего все происходящее инспектора выглядело бы странным, и сам он казался бы там белой вороной.

Фалькон отправился домой. Он принял душ и переоделся. Абдулла отказался поехать с ним на ужин к Консуэло. Ужин задумывался праздничный, а он был в трауре. Фалькон поехал в Санта-Клару, где за ужином собралось все семейство. Сестра Консуэло и ее домашние тоже присутствовали. Семья праздновала благополучное возвращение домой Дарио. Консуэло испекла праздничный пирог, и настроение у всех было праздничное — как на дне рождения. Они ели и пили. Потом гости разошлись, а хозяева удалились в спальни.

Во втором часу ночи Консуэло и Фалькон, обнявшись, лежали под тонкой простыней, скрадывающей очертания их тел.

— Я хочу, чтобы ты переехал ко мне и мы жили вместе, — сказала Консуэло.

— Хорошо, — ответил Фалькон. — Только лучше бы это было не здесь.

— Чем же плохо здесь?

— Ничем. Но вечером я вышел в отставку и больше не являюсь старшим инспектором отдела по расследованию убийств севильской полиции.

— Это твое собственное решение или тебя сняли с должности?

— Нет, я сам сделал этот шаг.

— Шаг серьезный. Когда это ты решил?

— Впервые мне пришло это в голову в машине, когда мы с тобой возвращались после той истории с русскими. Потом — когда я отправлялся убить Мустафу Бараката. Я понял тогда, насколько я переменился и что вряд ли смогу отныне делать свою работу. Ты должна быть рада. Тебе ведь никогда моя работа не нравилась.

— Не стану делать вид, что это не так. Чем же ты собираешься заняться?

— Так далеко вперед я еще не заглядывал.

— Продай дом. Живи на вырученные деньги. Может, живописью займешься?

— А может быть, выучусь водить яхту, — сказал он, гладя ее плечо. — И чтобы всегда возвращаться к тебе.

— Мы можем поселиться у моря в Валенсии, — сказала она. — Агент по недвижимости опять звонил сегодня.

— Я уже чую аромат паэльи, разносящийся по берегу.

И, отвлекшись от мыслей о будущем, он вспомнил, что сделал незадолго перед тем, вечером. Заметив засохшее растение в кадке, сунутой в темный угол двора, он выдернул его из земли и отнес на помойку.

Мэтью Квирк

«500»

Посвящается Хизер

Пролог

Мирослав с Александером впихнулись на передние сиденья поджидавшего через дорогу «рейнджровера». Даже тесные английские костюмы, черные, как крепкий кофе, — обычная для дипкорпуса униформа — нынче не скрадывали вечно клокотавшую в обоих сербах злость. Напоследок Александер демонстративно приподнял правую руку, и я заметил блеснувший в ней «зиг-зауэр». Прямо гений хитроумия — этот Алекс! Надо сказать, два амбала спереди никакого мандража у меня не вызывали: самое скверное, что они могли со мной сделать, — это убить, и такой исход казался сейчас едва ли не лучшим вариантом.

Между тем стекло на задней дверце опустилось, и в окошке нарисовалась кровожадная физиономия Радо. Этот решил пригрозить мне обычной салфеткой: многозначительно поднеся ее ко рту, старательно промокнул уголки губ. Прозванный Сердцеедом, этот кадр и впрямь употреблял в пищу человеческие сердца. Я слышал, однажды он наткнулся в «Экономисте» на статью о некоем девятнадцатилетнем либерийском военачальнике с подобными вкусами и, сочтя, что это дьявольское пристрастие добавит к его криминальному имиджу новую грань и повысит его востребованность на перенасыщенном международном рынке, перенял сию привычку.

Меня, собственно, не очень-то пугала перспектива того, как этот тип вонзится зубами в мое сердце. Это было неизбежно и, как я уже сказал, сильно упростило бы стоявший передо мной выбор. Проблема в том, что он знал об Энни. И возможность того, что еще одного дорогого для меня человека грохнут из-за моих промахов, была куда страшнее вилки Сердцееда.

Я кивнул Радо и двинулся по улице. Над столицей стояло чудесное майское утро, небо сияло фарфоровой голубизной. Проступившая сквозь рубашку кровь потихоньку подсыхала на солнце, и заскорузлая ткань болезненно шваркала по коже. Колено распухло до размеров регбийного мяча. Приволакивая ногу по асфальту, я пытался сосредоточиться мыслями на коленке, дабы отвлечься от жуткой раны в груди, потому что стоило о ней подумать — и я мог вырубиться в любой момент, хотя боль, в принципе, была терпимой.

Наконец я добрался до конторы. Трехэтажный правительственный особняк, утопающий среди зелени Калорамы в компании с разными посольствами и канцеляриями, смотрелся, как всегда, изысканно. Там размещался офис «Группы Дэвиса», самой что ни на есть уважаемой вашингтонской фирмы в сфере стратегического консалтинга и государственных дел, в штате которой, надо полагать, я формально еще числился. Я выудил из кармана ключи и в нерешительности помахал ими над серым ковриком перед дверным замком. «Не заходи», — екнуло внутри.

Однако меня ждал Дэвис. Я поднял взгляд на камеру слежения. Замок, открываясь, зажужжал.

Оказавшись в фойе, я поздоровался с начальником охраны, отметив, как тот извлек из кобуры и прижал к бедру «беби-глок». Затем я повернулся к своему шефу Маркусу и кивнул ему, изобразив приветствие. Тот ожидал меня по другую сторону металлодетектора. Махнув мне ладошкой — проходи, мол, — он обшарил меня руками от шеи до колен, ища оружие и прослушку. Убивая этими самыми руками, Маркус сделал неплохую карьеру.

— Раздевайся, — велел он.

Я подчинился, стянул рубашку и штаны. Даже Маркуса, многое на своем веку повидавшего, передернуло при виде моей груди со сморщившейся вокруг степлерных скоб кожей. В поисках «жучков» он быстро заглянул мне под исподнее и лишь тогда удовлетворенно кивнул. Теперь я мог облачиться снова.

— Конверт, — протянул он руку к пакету из манильской бумаги, который я цепко держал при себе.

— Сперва сделка. — Этот конверт был единственным, благодаря чему я еще держался на