Грязный город - Хэйли Скривенор

– Но ведь Стивен здесь вырос, – подчеркнула она. – Все, кого мы опрашивали, уверенно заявляли, что не видели его, а большинство этих людей знают его с детства.

Сара не отрывала глаз от дороги, но чувствовала, что Смити смотрит на нее.

– Босс, какой-то вид у тебя растрепанный.

Сара поправила воротник рубашки и заметила, что у нее вспотели подмышки. Рукава были завернуты до самого верха.

– А я вот вообще не потею, – невозмутимо доложил Смити.

Сара искоса взглянула на него: издевается, что ли?

– Правда! – с жаром добавил он, догадавшись, что она не верит. – Это просто беда. Сижу, хожу, все нормально, и вдруг – бац! – и отключился. Потому и переехал из Западной Австралии. Слишком уж там жарко, черт возьми. А теперь вот вам, пожалуйста. – Смити всплеснул руками, показывая на пейзаж за окном автомобиля.

Они снова замолчали.

– Что случилось с тем типом, который мнил себя Шер[23]?

– Что? – переспросила Сара. Черт бы побрал Смити. Вечно перескакивает с темы на тему – не угонишься.

– Ну тогда, в первый вечер, когда начинались поиски, там был один тип, который не хотел сообщать Маку свою фамилию. Помнишь?

– А-а, тот, – протянула Сара. – Его зовут Стэнли Голлаш. Сторож автостоянки из Роудса. Имеется запись с камеры видеонаблюдения, на которой он с друзьями напивается в баре где-то с полтретьего дня. По-моему, он просто помешался на теориях заговоров, вот и не захотел назвать фамилию.

– Понятно, – произнес Смити. – Ну а кто, по-твоему, может быть причастен к наркотикам?

– Да полгорода. Здесь почти каждый не прочь немного заработать.

– По-моему, ты слишком увлеклась теорией своей подружки, – заметил Смити.

Сара сначала подумала, что он говорит об Амире, и быстро взглянула на него.

– О, toochie! – рассмеялся Смити.

– Ты хочешь сказать touché[24]?

– Прошу прощения, я в академии не дошел до уроков испанского.

– Ладно, допустим, ты сказал «до уроков французского».

– Вот именно это, босс, мне в тебе и нравится. У тебя здоровое воображение. – У Смити под усами мелькнула улыбка. – И не волнуйся. Думаю, Эвелин Томпсон можно уговорить.

Когда Сара познакомилась со Смити, он первым делом сообщил ей, что его сестра – лесбиянка. «Поздравляю», – сухо ответила тогда Сара. Она не имела привычки обсуждать с кем-либо свою личную жизнь.

– Да, пока я не заявила ей, что она наркоша, – хмыкнула Сара.

«Они могли и пошутить на эту тему», – рассудила она. Смити знал: она ни за что не поставит под удар расследование. Он просто так болтал, чтобы скоротать время.

Зазвонил ее телефон.

– Сержант уголовной полиции Сара Майклс.

– Я звоню, чтобы сообщить результаты сравнительного анализа ДНК Стивена и Эстер Бьянки, который мы сделали по вашей просьбе. – Это была не та женщина, с которой Сара раньше разговаривала по телефону.

– Да?

– Прошу прощения за задержку. У нас тут сумасшедший дом. Так вот: анализ выявил очевидное сходство. То есть вероятность того, что это не отец и дочь практически равна нулю.

– Ясно. Спасибо.

Сара завершила звонок и ударила ладонями по рулю автомобиля.

– Вот черт, – выругался Смити.

Итак, принадлежность второго образца ДНК на туфле по-прежнему не установлена. Теперь им позарез требовалась любая свежая информация. Они пытались собрать доказательную базу против Стивена Бьянки, но уперлись в стену. Вот если бы обнаружили тело, если бы появились сведения, что кто-то видел Стивена в районе места исчезновения Эстер в тот день, какие-то конкретные факты, указывающие на связь найденных наркотиков с исчезновением девочки, дополнительные данные о самих наркотиках, пусть бы даже они увели расследование от Стивена в сторону Клинта Кеннарда… Что угодно. Клинт отказался сдавать образец ДНК, вспомнила Сара, не дал согласия на осмотр своего автомобиля и проведение обыска в доме. И надавить на Клинта не получится, потому что улик против него, по сути, нет. Да и Стивена скоро придется отпустить. Даже при самых благосклонных решениях судьи они не могли вечно держать его в КПЗ лишь за нападение на полицейского. Если бы Стивен не был биологическим отцом Эстер и как-то узнал об этом, они могли бы на основании этих сведений настаивать, чтобы судья продлил срок его содержания под стражей. Благо, что Стивена задержали перед выходными, а региональные суды действовали не так оперативно. Но сегодня уже понедельник.

Сара остановила машину на обочине у начала тропинки, ведущей к Дертонскому ручью. По его берегам росли деревья, в том числе ивы, наделявшие английским колоритом местность в тонах выцветшей на солнце терракоты. Вода в ручье имела бурый цвет, почти везде глубина составляла всего несколько сантиметров. Но любой мог поскользнуться, удариться головой о камни – и все. Саре это напомнило случаи, когда что-то потеряешь и начинаешь выдумывать самые невероятные места, где это могло произойти. Она представила, как идет по берегу ручья и вдруг видит: из-под кустов торчит нога в белом носке, голова девочки с рассыпавшимися веером темными волосами, лежащей ничком в небольшой луже. Выше на ветке – кровь Эстер. Это было похоже на фильм, в котором преступник закрывает дверь и спокойно уходит, а камера показывает крупным планом забытую им главную улику, и зритель понимает, что преступник попался.

* * *

Незадолго до ссоры, приведшей к разрыву с Амирой, мать Сары пригласила их обеих на обед. Она уже была знакома с ее подругой, но Сара все равно нервничала. Мать играла роль радушной хозяйки: достала красивые тарелки, для содовой – бокалы с золотистым ободком, расспрашивала Амиру о ее «персидских корнях». Даже показала ей семейный тартан. Сара заметила, что мать постоянно поглядывает на Амиру, когда ей кажется, что дочь на нее не смотрит.

После обеда они собрались уезжать, и Амира отошла в туалет.

– Мам, спасибо, что пригласила нас, – поблагодарила Сара маму.

– Ну что ты! – воскликнула та, потирая ладони о блестящую ткань своего брючного костюма.

– Знаешь, для меня очень важно, что я могу приезжать к тебе вместе с Амирой, – сказала Сара.

– Ну, мне это дается нелегко, – быстро ответила мама, словно все время сдерживала себя. – Ни одна женщина не сделает тебя счастливой. Ты должна это знать. Я стараюсь скрывать свое недовольство. Но если я и принимаю вас здесь вместе, мое отношение остается неизменным.

Саре показалось, что земля уходит у нее из-под ног.

– Зачем ты это говоришь?

– Сара, мы живем в суровом мире. И я не могу вечно притворяться, что мне это нравится. Ты моя дочь, я тебя люблю, хоть мне и хочется, чтобы ты жила по-другому…