Убить Голиафа - Марина Валерьевна Герасимова

– Этого мы не узнаем. Он всегда будет в тени. Во всяком случае, до тех пор, пока это правительство в тени.

– К чему они стремятся?

– К мировому господству. К новому миропорядку, когда нет государств, а есть корпорации. Поэтому в их планах расчленить все большие государства: и Россию, и даже Штаты, после России, разумеется.

– И что это за новый миропорядок? – решил уточнить я, хотя догадаться несложно. Ведь корпорациям нужны работники и потребители. Необходимое количество работников и как можно больше потребителей. Работникам платят заработную плату, которая через потребление у них будет отбираться. Правда, возникает вилка: потребителей должно быть больше, чем работников. Где их взять? Нужно создать. А это чиновники и госслужащие, государственные службы и институты, на которые будут тратиться деньги налогоплательщиков, оседающие в карманах поставщиков услуг и товаров – всё тех же корпораций. Поэтому государства нужны, очень нужны, в большом количестве, но помельче. Они не способны противостоять новому миропорядку, но способны его питать и поддерживать.

– Демократия называется, – продолжал Виктор, – от слова «демон». Демонократия. Все ресурсы в одних руках. Чихнуть без позволения нельзя будет. Захотят – накормят или, наоборот, голод устроят, чтобы жизнь раем не казалась. Захотят – на иглу посадят или алкоголиками сделают всю планету, лишь бы деньги рекой лились. Захотят – будет мир и процветание, лишь бы не вякали, а хавали и хавали. Или война, если нужно уменьшить количество населения, испытать новое оружие или получить сверхприбыли от продажи оружия. Собственно, всё это сейчас и происходит. В одних странах довольные потребители живут, жуют и в ус не дуют. В других странах голодные и злые потребители потребляют оружие, взрывчатку и наркотики.

– Причём тут я? И моя семья? – перешёл я к тому, что ближе к телу.

– При том, что ты олигарх. Претендуешь примазаться к корпорациям, войти в одну из ста семей. Крис Стоун ведь не совсем Стоун. В далёком родстве с Морганами будет.

– Да? – удивился я. Про Морганов я уже слышал от своего вице Андрея, когда он читал мне лекции по мировой экономике во время наших с ним занятий и бесед. Но то, что Крис в родстве с этим семейством, я не знал.

– Да. Наших не слишком допускают в англо-саксонскую элиту. Они сначала в девяностые, нулевые всю страну продали и роздали ради того, чтобы там оказаться. Ан, нет. Не нужны оказались.

– В таком случае, в опасности Семён, а не я. Ведь это он жениться на Лиз собирается.

– Семён пока что мелок. Ну, женится. Это значит, что русские активы станут активами их, а не наоборот. То есть их корпорация расширится, здесь же умалится. Если Олег, то есть теперь ты, продаст контрольный пакет акций, результат будет тот же. Хотя Олег рассчитывал на иное.

– Олега почти удалось уговорить, зачем его устранять? – задумался я вслух.

– Правильно. Пусть процентов тридцать за то, что Олега можно уломать, это уже шанс. Живой Олег Крису выгоднее, чем мёртвый. По завещанию-то отрасль достанется не Семёну. А Дмитрию. Поэтому, даже если огласить подмену, ты всё равно на своём месте. Хозяин редкоземельной империи.

– А если со мной что-нибудь случится, кто теперь унаследует отрасль? – задал я вопрос, на который тут же попытался ответить сам. – Если я погибну, как Олег, то всё должно отойти Семёну, ведь Дмитрия официально не существует. Если умру как Дмитрий, Олега уже нет, то… Кому достанется отрасль в этом случае?

– Тебе нужно составить два завещания: от имени Дмитрия и от имени Олега. На всякий случай. Что бы ни всплыло – результат будет тот же. Это дело не сегодняшнего дня. Но и тянуть не стоит. День, два – думай. Я тоже подумаю. Потом давай пригласим нотариуса.

– Хорошо, – согласился я и, прежде чем Виктор уйдёт, попросил его собрать всех работников в лаборатории, чтобы я смог с каждым поговорить и возместить им финансовые потери, компенсировав таким способом потерю интересной и доходной работы, которая оплачивалась лучше, чем платят физикам в официальной науке. К тому же, мне захотелось компенсировать их страх, который они испытали в результате череды далеко не случайных смертей чем-то более позитивным. Например, миллионом рублей каждому физику и по триста тысяч обслуживающему персоналу. Также по пять миллионов рублей я распорядился выделить семьям пяти погибших учёных.

Вспомнил я и о родителях Аллы, своей жены. Вскоре я с ними увижусь на поминках Дмитрия и его семьи. Прошло уже больше месяца, а я ещё ни разу их не видел. Но и навещать не хотелось. То ли я подсознательно боюсь этой встречи, то ли настолько всё забыл, включая чувства, что и не подумал о них.

– Продай дом Дмитрия, – посоветовал Виктор, – это хорошие деньги. И отдай их родителям Аллы. Или просто дом им отдай. Пусть сами делают с ним, что захотят.

– Но ведь там убили их дочь, внука и зятя. Захотят ли они такой дом? – засомневался я в совете Виктора.

– На поминках и спросишь.

Виктор ушёл. Я остался сидеть в зале, обдумывая наш с ним разговор. Так в кого же метили: в Олега или в Дмитрия? Или одним махом в обоих? Кто?

Поминки

На девятый день, прошедший со смерти моей матери, вся семья утром отправилась на кладбище. Надо сказать, погода, как и в день похорон, была самая неподходящая для этого мероприятия. Природа продолжала оплакивать дождём Анну Андреевну вместе со скорбящими у её могилы людьми. Не проливным, как в день похорон, но и без зонтика не обойтись. Сегодня народу было меньше, чем в прошлый раз. Однако вокруг было немало новых лиц, которые не присутствовали на похоронах, но пришли помянуть Анну Андреевну на девятый день.

Лена с Наташей и Семёном, одетые, как и подобает случаю во всё чёрное, принимали соболезнования, отвечая подходившим к ним людям подходящими словами любезности. Я же хотя и был рядом, но больше молчал и слушал. Ритуалы нужно соблюдать, так принято в обществе. Но я вместе с потерей памяти утерял и зависимость от общества. Следовательно, и от ритуалов. Мне теперь интереснее наблюдать, чем участвовать самому. Интереснее и продуктивнее. Впрочем, может быть, я таким и был.

Наблюдая за происходящим, я вновь знакомился с миром, анализируя лица людей, их жесты, слова. Я смотрел и видел в основном маски, одетые по случаю, которые кто-то снимет сразу же, как только действие закончится, а кто-то будет носить и носить, пока сам себя не позабудет. Или уже забыл, сросшись с