Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

всей страны и заставил коммунистический режим Бухареста взглянуть на истинную природу народной революции так, как никто не хотел. Это стало потрясением для страны, которая видела столько страданий, столько

После разврата со стороны государственных чиновников такой шок мало кто считал возможным. Но он был, и в самом центре событий, как и в расследовании дела «Кэлэрашского экспресса», находился другой предшественник Константина — его отец.

Отец Константина не пошёл работать в железнодорожную компанию, а работал в Государственной тюремной службе. Его взяли на работу прямо из школы. В те времена централизованной плановой экономики было обычным делом, когда весь выпускной класс был принят на работу на одно государственное предприятие, так было и в этом случае. Семнадцать мальчиков из этого класса были приняты в Тюремную службу, и все они должны были работать охранниками в важном исправительном учреждении, расположенном в городе.

Они прибыли вместе, вместе проходили обучение, вместе проходили идеологическую обработку и были вынуждены подписать соглашение о конфиденциальности, нарушение которого предусматривало максимальный срок тюремного заключения в семьдесят пять лет. Во время обучения они усвоили, что большинство заключённых — такие же мальчишки, как и они сами, и они вовсе не преступники, по крайней мере, в обычном смысле этого слова.

Это были политические заключённые — молодые люди, выступавшие против однопартийного марксистско-ленинского государства, официально известного как Республиканская Социалистическая Румыния. Десятки тысяч из них в конечном итоге погибли от рук этого государства, и именно в тюрьме Питешти происходили самые жестокие репрессии.

Программа, или перевоспитание Эксперимент , как его точнее называли, был призван избавить заключённых не только от их политических убеждений, но и от всей их личности, от их памяти, от их семейных и религиозных привязанностей, от самих их душ. Румыния после войны придерживалась теории государственного атеизма, и представители бесчисленных нежелательных групп — евреи, католики, антикоммунисты, цыгане — были схвачены и подвергнуты программе перевоспитания , призванной сделать их абсолютно лояльными режиму Николае Чаушеску.

Этого следовало добиться не путём привития им новой веры в режим, а, скорее, путём лишения их способности верить во что бы то ни было. Это была псевдонаучная теория, подробно изложенная в академических и научных журналах, финансируемых государством. Идея была чисто садистской. Вместо того, чтобы заставить людей отречься от своих убеждений или быть казнёнными, их подвергали пыткам и унижениям, единственной целью которых было стереть их как личности. Утверждалось, что после достижения этой цели,

Их поддержка или противодействие режиму стали неактуальными. Это больше не имело значения.

В результате появилась программа, единогласно признанная международными организациями, гуманитарными организациями и самим румынским правительством черным пятном в анналах политической истории.

Были разработаны методы промывания мозгов, голодания, физических и психологических пыток, унижений и сенсорной депривации, которые приводили к полному срыву у испытуемых. Люди просто теряли рассудок. Доказывало ли это научные теории или нет, и было ли это полезно правительству, никогда не обсуждалось. Программа рассматривалась как оружие террора. Утверждалось, что само её существование, одними лишь слухами, которые она порождала, подавит инакомыслие.

За время работы отца Константина в тюрьме города Питешти были допрошены более двух тысяч заключенных, и в суде он признался в совершении поступков, которые он не мог, как бы ни старался, стереть из своей памяти.

Иногда, средь бела дня, когда он был уверен, что за ним никто не наблюдает, он не выдерживал и плакал, падал на колени и бил кулаками по земле, проклиная то, что он сделал.

Он и его коллеги пытали людей до такой степени, что это почти не поддаётся воображению, заставляя их совершать беспрецедентные в истории человеческого извращения вещи. В четвёртой комнате тюремного лазарета он и его товарищи-охранники подвешивали сорокакилограммовые гири к спинам заключённых и заставляли их нести их пять-шесть часов. Они приносили стоваттные лампочки и зажигали их перед глазами заключённых, заставляя их смотреть на них до тех пор, пока сетчатка не начинала гореть. Они вырывали им волосы, ломали пальцы рук и ног, капали на голову или лицо холодной водой до двадцати часов подряд. Они вызывали у них полные психотические срывы.

Они заставляли мужчин драться, как бараны, сталкивая их головами друг с другом до потери сознания. Их заставляли есть пересоленную или очень горячую пищу, лежа на полу, как животных. Священников крестили в экскрементах, раввинов кастрировали ржавыми ножницами, интеллектуалов погружали в неочищенные сточные воды, пока те не оказывались на волосок от утопления. Мужчинам неделями не давали мыться и спать. Их заставляли стоять лицом к стене несколько дней. Они должны были выдерживать вес пятнадцати других заключенных, стоявших на них.

И когда это было сделано, они были вынуждены отречься от своих семей и близких и знать, что те же пытки обрушатся и на них.

Зверства в конце концов стали достоянием общественности. Режим сменился, и новое правительство решило свалить вину на старое. Состоялись суды. Десятки заключённых, принуждённых к пыткам, были приговорены к смертной казни. Их отправили в тюрьму Джилава, расположенную в крепости недалеко от столицы, и расстреляли.

Но ни один охранник, и уж точно ни один администратор или политик, не понес наказания. Охранники были вынуждены пройти через суд. Их унижали. Но все они остались на свободе. Это не значит, что они не заплатили цену. Некоторые вещи невозможно забыть, невозможно оставить позади. Ужас, ужас имели привычку перетекать от предполагаемой жертвы к преступнику. Отец Константина пил, чтобы заглушить голоса в голове. Он вымещал злость на жене, на сыне. В конце концов, он покинул страну. Константин не знал, жив ли он ещё, но проследил его до Праги, где след обрывался. Был шанс, что он всё ещё там.

«Слева будет станция метро», — сказал Бок.

«Чёрт возьми, — сказал Константин. — Если мне придётся оставить машину, Стэн вернётся за ней».

«Да, да», — сказал Стэн.

«Надеемся, до этого не дойдёт», — сказал Константин. «Бок, на всякий случай открой карту метро. Я хочу быть готов».

С двумя из них на улицах и двумя дронами в воздухе они могли бы следить за Валентиной практически где угодно. Однако метрополитен был её слабым местом. И Валентина это знала. Если бы она хоть на секунду заподозрила, что за ней следят, первым делом побежала бы туда.

«Удерживайте позиции», — сказал Константин. «Железнодорожная станция по-прежнему остаётся наиболее вероятным пунктом назначения».

Он нервно побарабанил пальцами по рулю. Отстегнул ремень безопасности. Проверил пистолет.

Однажды он застал отца плачущим. Это случилось на пожелтевшей траве за их домом, где женщины развешивали бельё. Была