Перед истиной - Владимир Павлович Виноградов

соседу, отвернув лицо, уйдя в собственную, известную ему лишь думу. И невольно задаешь вопрос: для чего этих людей принудили собраться вместе и терпеть взаимное присутствие, по какой прихоти, когда они готовы тут же разойтись прочь? Ибо каждый сам по себе.

Обыск в квартире Григорьевых подходил к концу. На столе лежал чистый, незаполненный бланк протокола. Его оставалось лишь перечеркнуть большой буквой «зет», потому что ничего обнаружено и изъято не было.

— Других помещений у вас нет? — спросил инспектор, обращаясь к хозяйке.

Его вопрос стряхнул оцепенение с женщины, она нервно поправила платок и подняла печальные глаза. Хотела ответить, но ее перебил муж.

— Других помещений не имеем, — сказал он грубо и резко.

Один из понятых, дворник, переступил с ноги на ногу, крякнул.

Инспектор заметил реакцию понятого и спросил хозяина квартиры:

— Что же это, у вас ни сарая нет, ни чулана? А чьи же сараи стоят во дворе?

— Как же так, Иван Дмитриевич, ведь у вас есть сарай, — не выдержал дворник.

— Покажите, — сказал инспектор хозяину.

— Где ключи? — зло буркнул тот жене.

— Ключи?.. — вышла она из задумчивости. — Юра, где ключи?

Сын метнул взгляд темно-карих глаз с матери на отца, нервно смахнул со лба налезавшую челку.

— У кого же в конце концов ключи? — теряя терпение, спросил инспектор.

Парень нехотя встал с сундука и пошел во двор. Все пошли за ним.

Юрий подошел к одному из прижавшихся друг к другу сараев, просунул руку в какую-то щель и достал ключ. Отпер желтый от ржавчины висячий замок, распахнул дверь.

Сарай внутри оказался не слишком забитым вещами: сломанные стулья, мешковина, тазы, бак, части от велосипеда, но разбирать все это было мало радости. Все покрывала густая пыль. Похоже, что сараем давно не пользовались.

— А наверху у вас что? Какая-то клеть. Не голубятня? — спросил инспектор.

— Голубятня, — ответил парень.

— Голубей гоняешь?

— Гонял.

— Чего ж бросил? — спросил инспектор. Ему очень хотелось поговорить о голубях, сам увлекался ими, когда был пацаном.

— Нет голубей, — угрюмо ответил парень и скосил глаз на отца. Тот хмуро смотрел на носки ботинок.

— Жаль... А где у вас лестница?.. Вот она. Подай-ка мне ее.

Парень неторопливо подал лестницу, поставил перед клетью.

Инспектор поднялся к клети и, открыв дверку, пошарил в ней рукой.

— Ага, — сказал он, — тут что-то есть интересное.

И он быстро спустился вниз, держа в руке тяжелый, завернутый в промасленную тряпку сверток. Он осторожно развернул его, и все увидели большой, голубеющий вороненой сталью пистолет.

— А еще утверждали — ничего нет! — с укоризной, но и не скрывая удовлетворения, бросил он хозяевам упрек: — «Вальтер»! Немецкая штука.

Отведя ствол кверху, инспектор вынул магазин, проверил патронник. Пистолет не был заряжен.

— А патроны где? — спросил инспектор, обращаясь сразу к отцу и сыну.

Но те молчали, вроде их все это не касалось.

— Вот люди, — сказал инспектор с досадой, — придется весь этот хлам перебирать... Где патроны-то? Раз уж пистолет нашли, патроны-то чего прятать?!

— Ничего я не знаю, — сказал Юрий и снова скосил глаз на отца.

— Чего ты на меня зыришься! — закричал отец на сына. — Мерзавец! К тебе пришли, твое имя в бумажке стоит, а на меня смотришь!.. Ищите что хотите и где хотите, меня все это не касается...

— Потише, Григорьев, потише, потом будете выяснять свои отношения, — сказал инспектор.

— Нечего мне с ним выяснять, тоже мне личность!

— Ладно, — примирительно сказал инспектор, — давайте вещи вытаскивать.

Они разобрали все вещи, обшарили клеть, все углы и щели. Но патронов не нашли.

* * *

Отца и сына допрашивали отдельно.

Григорьев-старший заявил сразу, что найденный в их сарае пистолет он видит впервые.

— Не знаю чей, — сказал, — никогда в доме не видел. Сараем давно не пользовались. Ваш работник, кажется, убедился, что в сарае все пылью покрыто. И голубей, как вы понимаете, я не гонял. И Юрке запретил.

— Почему? — спросил следователь.

— Шпана надоела. Шляются всякие, галдят, свистят, спорят.

— Так чье же все-таки оружие?

— Откуда мне знать, — начиная раздражаться, ответил Григорьев. — Почему вы меня об этом спрашиваете?

— Но сарай-то ваш.

— Да, моей семьи. Но семья — не я один, как вы заметили.

— Да, конечно, супруга, сын. Кошка.

— Мне не до шуток, товарищ следователь. Я кошку не имел в виду. Но члены семьи должны отвечать каждый за себя, у нас не круговая порука.

— Да, круговой поруки быть не должно, — согласился следователь, — в семье всякая вещь может оказаться в руках любого. Но за незаконное хранение огнестрельного оружия положено отвечать лишь одному, его владельцу. Оружие — не примус, на котором чай для всех кипятят. Вот мы и выясняем, чей этот «вальтер», кому принадлежал в вашей семье.

— Не знаю, кому он попадал в руки, в чьих руках вы его видели. В моих руках он не был, и я не хозяин ему.

Григорьеву не понравилась выжидающая пауза следователя. Он нахмурился, хмыкнул и вдруг резко сказал:

— У кого вы видели его?! У меня? У моей жены? У кого?!

«Обычно так возмущаются люди, убежденные, что они не виноваты, — подумал следователь, — или очень наглые».

— Успокойтесь, Григорьев. Но если я вам скажу, в чьих руках побывало оружие, найденное в сарае вашей семьи, то есть в вашем сарае, то ваше волнение заметно усилится. Да-да. Или вы сами знаете, кто пользовался этим пистолетом?.. Не знаете... Могу сказать, не секрет. Впрочем, достаточно того, что в руках вашего сына он был. Это видели свидетели. И не случайно пришли с обыском к нему, именно к нему. Ясно?

— Ничего мне не ясно. Был, так был.

— Был.

— В чем же дело? Раз у него видели пистолет, так с него и спрашивайте, — спокойно, с усмешечкой предложил Григорьев.

— Спросим и с него. Но вы отец.

— Ну и что ж, что отец, — опять раздражаясь, сказал Григорьев, — до каких пор все будет — отец да отец. Может, он завтра убьет, зарежет кого, так что же, я за него в тюрьму должен идти? Я за него не ответчик...