Прощеное воскресенье - Татьяна Аксинина

по пьянке. А в общем вагоне поезда «Чита-Москва» ехал неприметный мужчина в телогрейке с облезлым рюкзаком – Максим Васильевич Иноземцев, уроженец Винницкой области, с потертым паспортом, пухлой трудовой книжкой и справкой об окончании семи классов. Поезд медленно полз на запад, останавливаясь, как говорится, у каждого столба. Но мужчину в телогрейке это не трогало, он спал всю дорогу, забравшись на верхнюю полку.

Максим Васильевич поехал не куда-нибудь, а в Карелию. Европейский Север отсутствовал в обширной географии предыдущего владельца трудовой книжки. Он устроился в леспромхоз, сначала разнорабочим, затем его перевели в прорабы. Такая жизнь его не устраивала, он не собирался всю жизнь прозябать в глуши. Для другой жизни нужен был другой паспорт. И тут Максим-Михаил вспомнил об Анне. Перед глазами возник белый листочек с ее адресом в Ейске, который сунула ему однажды в руку ее подруга. Он взял отпуск и помчался в Ейск.

Анна могла за шесть лет уехать из Ейска, могла выйти замуж, могла позабыть его. Но судьба и на этот раз была к нему благосклонна. Анна не только не вышла замуж, но она до сих пор любила его. Анна поверила во все, что он ей наплел про растрату и подлого бухгалтера, который его подставил. Он увез ее с собой в Карелию. Там они зарегистрировались. Он взял фамилию жены, а ее уговорил поменять имя для того, чтобы не разыскали знакомые или родственники.

Фамилия Косталиди была, конечно, не Иванов, но «поди ищи ветра в поле». Они с Анной и сыном уехали в Саратов. Там он быстренько купил хорошую кооперативную квартиру. Анна поверила, что деньги он заработал в леспромхозе в Карелии. В Саратове Максим Васильевич Косталиди с легкостью окончил вечернюю школу и заочный кооперативный техникум, устроился на денежную работу, связанную с командировками. Дома он был – хороший семьянин, примерный муж для Анны и заботливый отец для двоих сыновей. Позволял себе погулять, когда был вне дома, но так, чтобы никто не узнал. Такая жизнь его устраивала. Анна оказалась преданной и верной женой. В конце концов, он остепенился. Неожиданно для себя он привязался к внуку, которого назвали в его честь Максимом. Никогда не думал, что станет сентиментальным к старости. Дела его шли, лучше не придумаешь. Прошлое ушло, как ему казалось, навсегда.

В феврале приехал в Россию повидать внука, отметить первую успешно сданную сессию. Максимка оказался на работе. Максим Васильевич не стал ждать его у сватьи, а договорился встретиться после смены и поужинать с ним в гостинице. Это дома, в Израиле, он экономил шекели, а здесь ему нравилось пустить пыль в глаза. Они душевно посидели с Максимкой в кафе, поговорили с глазу на глаз. Внук поведал ему свою самую большую тайну: ему нравилась одна девушка. Максим Васильевич пообещал помочь внуку купить мотоцикл. Максимка радостно заулыбался. Какой-то обшарпанный старичок, пивший кофе за столиком у двери, все время пялился на них поверх газеты, наверное, завидовал. В какой-то момент, взглянув за спину собеседника, Максим удивился:

– Странно, что он здесь делал?

– Кто?

– Наш вахтер, Павел Викторович.

Михаил оглянулся, старик уже выходил в дверь.

– Или нет, не он это. Откуда у него деньги на кафе?

На следующий день, когда он выходил из гостиницы, его окликнули:

– Михаил Васильевич!

От неожиданности он вздрогнул и обернулся. Старик в старом потертом пальто стоял сзади и пристально смотрел на него. Косталиди быстро взял себя в руки.

– Вы ошиблись.

– Да, конечно, я ошибся. Извините!

Старик опустил глаза, повернулся и торопливо пошел прочь.

Максим Васильевич застыл на месте, потом осторожно двинулся следом. Что-то смутно знакомое было в облике старика. Старик шел, не оборачиваясь, что-то бормотал тихо себе под нос. До Максима Васильевича долетали обрывки фраз: «… был не виноват… милиция разберется… наказан…». Старик достал из кармана сотовый телефон, старую модель «Моторолы» весом в полкило, и кому-то позвонил. Потом огляделся, нашел ближайшую остановку транспорта и сел в подошедшую маршрутку. Максим Васильевич стоял и смотрел вслед микроавтобусу. Где-то внутри прозвучал сигнал тревоги: «Отец Рукавишникова Сергея!» В голове зашумело, разом подскочило давление. Максим Васильевич прислонился к какому-то столбу, мысли метались в голове, как птицы в клетке: «Нет, не может быть!.. Как он мог меня найти через столько лет?.. Как узнал?.. Чертова родинка! Избавился бы от нее давно, да врачи запретили… Милиция! Он бормотал про милицию. Надо его остановить… Но где я его найду?.. Максимка узнал его в кафе! Как он сказал? «Наш вахтер Павел Викторович». Точно, Рукавишников был Сергей Павлович. Это он, лишь бы он не успел пойти в милицию».

Максим Васильевич с трудом отлепился от столба, его взгляд сфокусировался на красной вывеске у двери, напротив которой он стоял. «Вот же – отделение, значит, не пошел, повезло мне, может, еще успею». Не составило проблемы узнать, где будет сегодня ночью вахтер. Максим Васильевич просто позвонил в типографию «Кредо» и вежливо спросил, дежурит ли сегодня Павел Викторович. Недовольный мужской голос ответил, что Павел Викторович сегодня дежурит, но придет попозже.

Он уже ждал старика в прокатной машине, когда тот вышел из метро на «Чертановской» и по темной малолюдной улице посеменил вдоль длинного забора мимо железобетонного промышленного здания. Он открыл железную дверь и вошел внутрь. «Типография КРЕДО» – висела вывеска у дверей. За большими пыльными окнами горел свет, стояли какие-то агрегаты, двигались фигуры людей. Косталиди сидел в темной машине на противоположной стороне улицы и наблюдал, не зная, как ему поступить. Но не зря он считал себя везунчиком. Под утро неожиданно в окнах здания погас свет, затем на улицу вывалилась ватага молодых парней, человек шесть-семь.

Косталиди позвонил в звонок у двери. Старик открыл дверь.

– Я хочу поговорить, впустите меня. Мне надо многое Вам рассказать, это касается Вашего сына.

Старик попятился, потянул на себя дверь, но Косталиди был сильнее и смог войти внутрь. Ломик стоял у входной двери и сам просился в руку… Все получилось, лучше не придумаешь, свидетелей не было ни души. А старик сам виноват, сидел бы себе спокойно, не лез к нему, так и дожил бы до глубокой старости. Ишь, сыщиком заделался на старости лет, так ему и надо. Косталиди благополучно отбыл домой, за границу. Все, больше он в Россию – ни ногой. А Максимка пусть сам приезжает к нему в гости, деньги он внуку пришлет.

Все текло своим чередом. Кто бы мог заподозрить в благонадежном гражданине Израиля убийцу какого-то жалкого старика? Максим Васильевич вздохнул спокойно, больше