Дым и зеркала - Юлий Анатольевич Дубов

всегда очень оживленно. Просто представь себе, что он на глазах у большого количества людей вытаскивает из кузова какие-то штучки и – и что? Бросает их в кювет? Рискуя тем, что через пару часов обнаружится свидетель? Тебе это не кажется маловероятным?

Ник кивнул.

– Это значит, – продолжал Рори, – что он занимался чисткой минивэна на местной дороге, до выезда на магистраль. С одной стороны, это удобно. Движения там, считай, никакого, с обеих сторон дороги лес. Но с другой стороны, дорога здесь узкая, и остановиться на двадцать минут практически негде – за это время кто-нибудь почти наверняка окажется поблизости. Есть только одно место, вот, – Рори ткнул пальцем в планшет, – это посередине между домом Иглета и выездом на магистраль. Здесь дом лесника, а при нем стоянка на три машины. Тут он мог на четверть часа тормознуть, убрать все из минивэна…

– И куда деть?

Рори замолчал.

– В мусорный бак он это засунуть не мог, – сказал он наконец. – Хозяин наверняка поднял бы крик. Зашвырнуть в лес? Вряд ли… Хотя… Знаешь, Ник, он мог рассовать всю начинку по пакетам, отъехать немного и выкинуть в лес из окна машины.

– Прочесать лес, – пробормотал Ник. – Задача вполне для Дона. Но ведь больше года прошло. Не думаю, чтобы хоть что-то удалось найти.

– Я вот подумал, что те, кто крутился возле мастерской.. эти ребята, похоже, все планируют. Вряд ли бы они пустили это на самотек. Скорее всего, они перехватили Кирша по дороге, и он перегрузил свои пакеты к ним в машину.

– Ты прав, Рори. Больше скажу – они почти наверное поджидали его на этом пятачке. И вот это мы уже сможем проверить. Я так думаю.

– Так ты поговоришь с Доном насчет меня?

– Хорошо, приятель. Сегодня же.

Глава 30

Всероссийская рабочая артель

Задуманное вами предприятие опасно, упомянутые

Вами друзья ненадежны, время неблагоприятно, и весь

Ваш план чересчур легковесен, чтобы преодолеть столь

Сильное сопротивление.

В. Шекспир «Генрих IV», ч.1, акт 2, сцена 3

Дон заставил Ника дважды повторить услышанное от Рори, но от этого ясности не прибавилось. Делать, однако, было нечего – на сегодняшний день никакой новой информации не предвиделось, а угадать, сколько ещё времени таинственный мистер Клейн будет терпеть отсутствие видимых результатов, не получалось. От обсуждения любых тем по телефону он уклонялся, а когда Дон попросил о встрече, Клейн сказал: «У меня нет свободного времени, Беннет, и разговоры ни о чем меня не занимают; если у вас есть что-то похожее на результат, то мы встретимся; или, на худой конец, если вы вдруг обнаружите, будто вам что-то мешает получить результат».

Принимать Рори обратно Дону не слишком-то и хотелось, но, во-первых, если бы не он (Ник все же нарушил слово и рассказал Дону, от кого получил информацию), то странные события вокруг минивэна так и остались бы неизвестными, а Дон все больше и больше склонялся к мысли о том, что именно в минивэне, вернее в том, что в нем находилось, и кроется разгадка смерти Иглета, так что прощение Рори, как ни крути, заслужил. А во-вторых, возвращение блудного собрата полагалось непременно согласовать с Клейном: у него могли возникнуть возражения, в том числе и из-за естественной потребности в увеличении финансирования. Кроме того, по реакции Клейна на его обращение Дон рассчитывал понять, сколько им ещё отведено времени.

– Я ожидал большего, Беннет, – раздраженно прокряхтел Клейн, на этот раз назначивший встречу в Линкольн Инн Филдз. О его недовольстве убедительно свидетельствовало то, что встретились они не в клубе, не в баре, не в ресторане, а на открытом воздухе. Под порывами северо-восточного ветра, свободно проносившимися с восточной оконечности садов, иссиня-черные пряди волос метались по черепу Клейна как растревоженные змеи.

– Я возлагал на вас большие надежды, – продолжал Клейн. – Мне было очень непросто попридержать вашего бывшего начальника – он уже вознамерился направить отчет Страута в коронерский суд. Он имел для этого, как вы понимаете, все основания. Я не могу препятствовать ему бесконечно, вы должны это понимать. Хорошо, я согласен на возвращение Кларка, но при определенном условии. К середине будущей недели – не позднее – вы должны представить мне нечто содержательное. Это окончательный срок.

Дон прекрасно понимал, что коронерский вердикт о самоубийстве, в вынесении которого после подготовленного Страутом отчета сомневаться не приходилось, Клейну и его ведомству совершенно не нужен. Поэтому неважно, какие там мысли могут быть в голове у Кроули – если он хоть шаг сделает по направлению к коронерскому суду, ему, фигурально выражаясь, тут же скрутят руки и сядут на голову. Поэтому все попытки Клейна связать середину будущей недели с невозможностью удержать Кроули – это просто лукавство. Настоящая причина, конечно же, в другом, и нетрудно догадаться в чем именно. Темз Хауз ведет большую охоту, и в одиночку такие дела не делаются. Этим наверняка занята целая бригада, и каждый в ней отвечает за свое направление. Клейн всего лишь один из многих, и ему очень не хочется приползти к финишу последним.

Но если он разгонит группу Хотспер, последнее место ему гарантировано.

Поэтому Дон чувствовал себя весьма уверенно.

– Я не могу связывать себя какими-либо обязательствами по срокам, мистер Клейн, – сказал он. – И не пытайтесь на меня давить, иначе я просто развернусь и уйду вместе со своими людьми. Я знаю, что Иглет был убит, а вовсе не повесился, но не могу объяснить, как это произошло. Мы работаем в круглосуточном режиме. Но я не могу обещать, что к какому-то конкретному сроку будут получены удовлетворительные результаты, я не могу даже обещать, что они вообще могут быть получены. Тем не менее! Я обещаю, что как только все возможности будут исчерпаны, я немедленно сообщу вам об этом. На большее, мистер Клейн, вы рассчитывать не можете, и это не потому, что я вредный, заносчивый и неуживчивый тип, а потому, что всерьез заниматься смертью Иглета надо было год с лишним назад, когда все персонажи были под рукой, здесь, когда к вашим услугам были записи со всех камер видеонаблюдения, когда свидетели ещё не успели сообразить, про что им можно говорить, а что лучше попридержать.

Так резко Дон с Клейном ещё никогда не разговаривал, более того, где-то в середине своей тирады ему пришла в голову мысль, что подобное, да ещё и в весьма резком тоне, его собеседник вообще слышит впервые в жизни.

– Я начинаю понимать Кроули, – произнес Клейн, выдержав паузу. – У вас мания величия, Беннет. О такой штуке, как субординация, вам и слышать не приходилось. Если вы полагаете, что ваши прежние заслуги позволяют вам вести себя подобным неподобающим образом, то вы очень сильно заблуждаетесь. Вы правы только в одном: прямо сейчас ситуация такова, что я не могу от вас немедленно избавиться…

– А мне больше ничего и не надо, мистер Клейн.

– Не смейте перебивать! Но это не означает, что ваше хамство останется без последствий.

– А что вы можете, мистер Клейн? Вы не можете заблокировать мое повышение по службе, не можете организовать служебное расследование и даже не в состоянии объявить мне какое-нибудь дисциплинарное взыскание. Вы и вышвырнуть меня на улицу не можете, потому что я на пенсии, мистер Клейн, если вы забыли. В этой свободной стране я – самый свободный человек, потому что у меня есть собственный дом, кое-какие сбережения, да ещё мне каждый месяц переводят на счет честно заработанную пенсию. И я плевать хотел на Кроули, на вашу контору, на Уайтхолл, Вестминстер и дармоедов из Брюсселя. Я не летаю на частных самолетах, не хожу по мишленовским кабакам, не пью шампанское по тысяче фунтов за бутылку, не пользуюсь эскорт-услугами, а вот эту куртку, которая на мне, купил одиннадцать лет назад, и она меня вполне устраивает. Да, я согласился на эту чертову работу, потому что немного заскучал у себя в Барнете. Бросить её сейчас – нет, не брошу. И не потому что я чем-то