Монстр из Арденнского леса - Ника Элаф

Алис улыбнулась, уже думая убрать телефон, но пришло еще сообщение:

Тибо:

Она знала правила игры. Тибо любил тянуть интригу и обожал, когда его упрашивали. Прошла минута, сообщений больше не было. Алис написала сама:

Тибо:

Алис знала правила игры. Тибо хотел, чтобы она им восхищалась, а он бы огорошил ее невероятным сообщением. Но важнее всего сейчас ей было другое – то, что не «во-первых», то, что Тибо приберег напоследок, и она уже понимала, что там будет действительно что-то, что…

Быстро напечатала она ответ, пусть это и вышло, наверное, не так восхищенно, как хотел Тибо. Но надо было подыграть, а ничего другого придумать не получилось. Не рассказывать же ему, при каких обстоятельствах она узнала, кто приходится дядей Марку Деккеру.

Тибо:

Тибо:

У нее никак не получалось написать что-то игриво глупое, что-то, чего бы он ждал от нее в этой ситуации: два друга сплетничают о начальнике-мудаке и его благородном семействе. Руки дрожали, и дыхание сбилось.

Тибо:

Алис сглотнула, чувствуя, как сердце тут же подскочило куда-то в горло.

Тибо:

– Пальцы едва ее слушались.

Тибо:

Алис замерла. Дыхание совсем сбилось, перед глазами все поплыло, когда вдруг на экране стали один за другим появляться пересылаемые сообщения. И взгляд цеплялся только за отдельные строчки:

… ну да, этот. Вот так номер, я не знал, что он теперь в полиции работает. Хотя там же сам Жан Морелль…

… его мать, разумеется, вмешалась, и Арно быстро забрала заявление. Типа недоразумение…

… нам тоже дали понять, что лучше не трепаться. Клевета и все такое. Ну и он был еще несовершеннолетний…

… если хочешь знать мое мнение, никакого недоразумения там не было.

… кажется, в психушку положили. Точно не в курсе. Но с головой у него явно проблемы. Ну, ты же знаешь про деда…

Глава 12

Он уже понимал, что выпил слишком много. Басы, сотрясающие клуб, били по ушам, словно взрывались изнутри и выворачивали наизнанку, перед глазами все прыгало, вдохнуть не получалось. Сквозь вспышки света он видел эту танцующую перед ним девушку в черном чокере, охватывающем тонкую шею. Его тошнило, сознание мутилось, и единственное, что еще держало в реальности, – ее красные туфли. Он цеплялся взглядом за это яркое пятно, отстраненно ощущая, как неудобно ей на таких высоких шпильках в тесном клубе, потом на черном мокром асфальте, когда они шли к такси. Но она их так и не сняла, она дразнила его в машине, уложив ноги в туфлях ему на колени, а в квартире упала на кровать тоже в этих туфлях, и красного вдруг стало больше, красное разрасталось, красного стало так много, что он больше не смог, – навстречу красному из него хлынула неудержимая чернота.

Марк очнулся, только когда девушка натянула на себя испачканную кровью простыню. Он хотел было ее сдернуть, но услышал испуганный шепот Янссенс: «Не трогай меня, я тебя боюсь». Он пытался объяснить, что ей нечего бояться, дернул простыню снова, но Янссенс вцепилась в нее мертвой хваткой. «Ты меня тоже задушишь! Я тебя боюсь!» Он продолжал дергать чертову простыню, его охватило какое-то маниакальное желание добраться до девчонки, достучаться, объяснить, что она не так все поняла. Он все-таки смог. И замер, рассматривая неподвижное застывшее тело с черными пятнами от пальцев на шее.

«Знаешь что? – сказал он ей. – У тебя такая изящная шея, так и хочется ее стиснуть. Раз! И ты уже сломалась. Я не хотел».

Марк резко сел на кровати, в ужасе глядя на свои руки. Они снова ощущались как чужие. Пальцы сжимались и разжимались, он мог стиснуть руку в кулак, мог согнуть в кисти, в локте, но они были… не его. Он обвел взглядом темную комнату, пытаясь заземлиться. Это было давно. Это было давно, и он никого не убил, ни тогда, ни потом…

– Что такое? Опять кошмар? – сонно спросила Алис, прижимаясь к нему.

– Да.

– Как ты меня душишь? Не бойся, милый, это неправда. Меня убил твой сталкер, тогда, в доме у Боумана. Выстрелом в голову, ты что, забыл? Ха-ха-ха!

Он не мог пошевелиться. Он знал, что это сон, сон во сне, что надо проснуться, но не мог ничего, ничего, ничего, он был бессильным трупом в собственной комнате, на собственной постели, и чернота заталкивалась ему в рот, забивала легкие… Проснись!

Марк резко сел на кровати, окончательно очнувшись, и досадливо выругался. Сердце колотилось так, что не получалось вдохнуть. Руки. Он опять пошевелил пальцами, оглядел свою постель – никого рядом. Точно не сон. Это уже не сон, все в порядке.

Надо было заземлиться, надо было найти что-то… Марк вскочил и, спотыкаясь, бросился вниз, в прихожую, где оставил свою куртку. Дрожащими руками вытащил из кармана красную нитку, намотал на палец.

Вышел на кухню, закурил, глядя на изразец с ежиком. Не удержавшись, провел по нему пальцем с намотанной ниткой. Храбрый ежик несет свои виноградины, а потом вдруг становится девушкой в чепце с соседнего изразца.

Самым мучительным в таких кошмарах было то, что потом не получалось отделить их от реальных воспоминаний. Падала ли девушка на кровать в туфлях? Был ли на ней чокер? Ему казалось, что он это помнит, но…

Мать тогда поверила, что он ничего не сделал. Что все это были просто попытки нечестной игры со стороны конкурентов. Вечные склоки в своей же партии. Она была слишком популярной и слишком радикальной, и Жанну Морелль решили просто утопить. Девушка была подставной, она что-то подсыпала ему в алкоголь, впрочем, кажется, он тогда и сам принял пару таблеток. Сандрин Арно хорошо сыграла свою роль, но Жанна заплатила ей еще больше, чтобы замять дело. Мать поверила…

Точнее, она тогда повела себя так, будто поверила. Марк все равно чувствовал в ней диссонанс, этот глубоко запрятанный страх, надлом, который уже ничто не могло исправить.

Черт! Он снова дернул за нитку. Опять не выспался. Едва ли получится