Смерть в отпечатках - Мария Владимировна Карташева

знаешь? — рассмеялась Глафира. — Он и правда вчера весь вечер стебал Артёма, называя его раненым бойцом. Насчёт меня не знаю, но шутка несмешная. Вообще, он какой-то в последнее время дёрганый.

— Он попросил меня смотаться обратно к братьям. У них с Лисицыной версия родилась, я поеду, покопаю что-нибудь.

Только сейчас Погорелов заметил, что, выбегая из дома, схватил нестираную куртку, в которой в прошлый раз помогал в коровнике, и теперь от неё шёл крайне специфический запах.

— Блин, что за день. Ну почему нельзя, чтобы всё было хорошо? — пробормотал он.

Добравшись на электричке до нужного посёлка, Сергей вышел на станции, побродил по улицам и увидел старый баннер с надписью: «Кафе с кофе».

Погорелов уныло посмотрел на подсохшие коврижки, грустившие за подёрнутым пылью стеклом витрины, оценил «Кофе варёный» и подумал, что, оказывается, ещё есть такие места, хотя в современных реалиях на продаже несвежей выпечки и бочкового кофе выручку явно не сделаешь.

— Что будете? — из подсобки выплыла немолодая женщина с сильными отёками под глазами.

— Да пожалуй, ничего, — вздохнул он.

— А чё пришли? — поджав губы, спросила буфетчица. — Местов для работы нет.

— Встреча у меня здесь, — вздохнул оперативник.

— Если встреча, то хоть кофе возьмите, — снова буркнула женщина и начала безапелляционно лить пресловутый варёный кофе в чашку.

Сергей сел за столик в углу, вывернул подкладкой наружу воняющую куртку и, подняв выпавшие бумажки, положил рядом на столе. Погорелов чувствовал себя чертовски усталым, и хотя расследование было в самом разгаре, ему хотелось просто закрыть глаза и оказаться где-то далеко отсюда, чтобы перестать видеть смерть, слышать о жертвах и быть в постоянном поиске. Его как-то спросил молодой человек, горевший до работы опера и рьяно рвущийся на службу, о секретах оперских приёмов, и Погорелов тогда долго и мудрёно рассказывал обо всех премудростях, выпускал из края рта сигаретный дым и чуть прищуривал глаз. Ему тогда казалось, что он на вершине своего Олимпа, и чувствовал себя этаким умудрённым профи, а сейчас такое поведение ему виделось смешным. И тогда молодому дарованию он не сказал всей правды, потому что вряд ли сам хотел признавать, что в работе опера восемьдесят процентов успеха зависит от твоего собственного коэффициента удачи. И вот теперь его кран с везением, видимо, перекрыли, потому что собрать в этот раз мозаику он никак не мог. И вроде все детали были на виду, но чего-то явно не хватало. И сейчас он просто вынужденно просиживал время в этой странной забегаловке и даже не знал, с чего начать.

— Мусор уберу? — проскрипела рядом буфетчица.

— Это не моё, вроде, — нахмурился Погорелов, перебирая бумажки.

— Это что хотите сказать, что у меня в помещении грязно? — подбоченясь, гаркнула женщина.

— Нет. Чисто, — со вздохом сказал Сергей. — Я сам всё уберу, отойдите только от меня. Можно, я спокойно додавлюсь вашим кофе?

Услышав чёткое определение кто он такой, Погорелов остался один и с удивлением покопался в незнакомых для себя листочках с быстро начертанными цифрами и номерами телефонов и чеках. Он долго вчитывался в ничего не говорящие названия, пока вдруг кинолента последних дней не стала разматываться назад. Он ясно вспомнил, что когда оставлял машину у сестры жены Степана, то очень быстро удрал оттуда, избегая близкого знакомства с женщиной, и перед этим уронил кипу бумажек из бардачка. Часть он убрал обратно, а часть упала на асфальт, и он, подобрав их, быстро сунул в карман и теперь чётко понимал, откуда у него взялись эти записки.

— Юлия Дмитриевна, предположительно, микроорганизмы на прокладке могли быть от молочной продукции? — набрав номер телефона Юлии, спросил он.

— Вы знаете, очень похоже. Там и набор такой специфический, но я об этом не подумала, потому что откуда бы там взяться питательному раствору.

— Я всё понял, спасибо, — Погорелов повесил трубку и набрал номер телефона Визгликова. — У меня есть предполагаемый подозреваемый.

— Я теперь на тебя каждое утро орать буду, — ответил Стас. — Говори.

— Это может быть брат Алексея, Степан. На месте преступления, где сбросили девушку в лесу, валялась прокладка. Сейчас я точно уверен, что она от доильного аппарата, по крайней мере у меня есть на неё чек, и он у меня из машины Степана.

— Притянуто, конечно, но на безрыбье… А то у нас голяк по всем фронтам, а девушка пропала. Куда ехать?

Погорелов быстро назвал адрес, вызвал такси и, сказав адрес фермы, помчался в том направлении — поджидать Визгликова и Архарова.

* * *

Латунин, молившийся, чтобы ему никто не позвонил и никуда не вызвал, ещё с ночи выдвинулся в городок, где встретил Виталину. Он даже сам не понял, почему вдруг решил, что ему просто необходима эта самая машина в кредит, на которой он ехал, но сейчас ему хотелось всё поменять в своей жизни. Было легко, весело, прилетела стая тех самых бабочек, сопровождавших переживания влюблённых, и мир стал каким-то добрым и светлым.

Найдя обозначенный ресторан, Латунин сверился с часами, прошёлся, чтобы размять ноги, четыре раза заглянул на веранду, покрутился, оглядываясь во все стороны, но внутри странное чувство подсказывало, что сейчас от его надежды на это свидание начнут отламываться крохотные кусочки, потом более крупные, и вскоре она развалится вовсе. Прошёл час, Виталина так и не пришла, и Роман, сев в машину, уже направился на выезд, потому что на звонки она тоже не отвечала. Но вдруг он резко нажал на тормоза, и полный решимости спросить, почему же она всё-таки не пришла и что с ним не так, поехал к тому бару, где они встретились.

Несмотря на выходной день, освещения в помещении не было, но двери были открыты. Роман потянул на себя створку, тихо вошёл внутрь и аккуратно, почти неслышно, пошёл в сторону барной стойки, потому что из помещения, находящегося за ней, слышались голоса и странные хлёсткие звуки.

— Мы закрыты, — наперерез Латунину вдруг вылетел невысокий пацанёнок, на лице которого явно были кровавые брызги.

Латунин с ходу уложил юношу лицом в пол, влетел в помещение, увидел привязанную к стулу Виталину и здорового мужика, бьющего её по лицу. Роман, не помня себя, стал отрабатывать на отморозке весь арсенал приёмов, потом схватил сковородку и со всего маху хотел заехать мужику по голове, но почувствовал острую, словно разрывающую изнутри, боль.

— Ты дебил, что ли?! — растирая кровь, текущую из носа, заорал мужик. — Ты на фига его прирезал? Всё валим, валим, — было последнее, что услышал Латунин.

Потом через ватную пелену бились крики Виталины, в угасающем сознаний мелькали чьи-то