Не убивайте мою собаку! - Елена Булганова

помутнели. Он не мог поверить, что она умерла вот так быстро, словно по заказу. От такой ерунды… хотя нет, не умерла, зачем врать себе. Он ее убил. Она неосторожными действиями просто избавила его от необходимости совершить то же самое своими руками.

Он не хотел убивать, просто понимал, что теперь уже нельзя иначе. Все, добавить нечего. Через минуту он покинул квартиру старухи.

Часа два просидел в машине, пытался думать, думать не мог. Очень хотелось напиться и все забыть, но что-то подсказывало: это не конец. Он по-прежнему не контролирует ситуацию. И верно, ему позвонила жена. Сказала, что ее мать убита, а сына задержали по подозрению в убийстве.

„Выезжаю, — сказал он. — Держись, родная, я со всем разберусь“.

Но ехать никуда было не нужно, так что осталось время принять решение. Он определил для себя, что сдастся властям, если Геру не отпустят до вечера. Тут все ясно и просто. А если отпустят — ну, тогда можно еще побороться. Мысли снова вернулись к слепой Серафиме. Скорее всего, ее найдут. По закону подлости ее опознает где-то на улице отец близнецов. Наверняка в комнате старухи остались ее отпечатки, он ведь не мог знать, за что она там хваталась. Если слепая даст показания, они неминуемо приведут к нему. А вот если сознается в убийстве и исчезнет прямо этой ночью… тогда он, возможно, спасен.

Вика позвонила, когда он, по легенде, еще только подъезжал к родному городку, сказала, что сына отпустили под подписку. Скоро он обнимал своих родных и почему-то ощущал себя мертвецом, отпущенным на побывку с того света. Виктория волновалась только за Геру, мать для нее давно перестала хоть что-то значить. Ближе к вечеру он сказал, что займется похоронами, возможно, вернется поздно. И отправился в дом Серафимы.

План был вырубить пробки и ждать, когда она это обнаружит. То есть захочет нагреть воду или зарядить что-то из электроники. Готовился ждать долго, но она вышла уже через полчаса. Вполне уверенно занялась починкой, он тем временем шмыгнул в квартиру, обосновался на балконе. То, что у нее именно открытый балкон, он просчитал еще со двора, иначе план пришлось бы менять. Погода портилась, он мерз на ветру и ждал. Девушка за стеной жила своей жизнью, переходила из комнаты в кухню, что-то варила в кастрюльке. Он не наблюдал за ней, потому что знал — она доживает последние часы своей жизни.

Потом все стихло — она легла в постель. Он ждал еще почти час, чтобы на цыпочках мимо нее пробраться на кухню. Шел так медленно, что даже мимо воли разглядел в свете белой ночи ее лицо с закрытыми глазами. Интересно, обязательно ли слепой закрывать глаза, чтобы спать? А вот спала она как раз еще не очень крепко, ворочалась.

На кухне он увидел на столе ее смартфон, не стал терять время и написал почти что признание на номер старухи. И снова ждал, пока за окном не установились блеклые сумерки. План был таков: схватить ее, спящую, в охапку, выскочить на балкон и швырнуть вниз. Дверь он оставил широко открытой, отвел и закрепил занавеску. Но все это могло получиться при условии, что она будет крепко спать. Иначе — девчонка не из робких — начнет отбиваться и обязательно утащит вниз клок его волос в кулаке или кожу под ногтями. Еще и крик поднимет, отняв у него шанс быстро покинуть место преступления.

Но вот беда — девушка за стеной становилась все беспокойнее. Она словно чувствовала, что смерть рядом. Потом он увидел голубоватый свет ноутбука. Все было кончено, такой ее не возьмешь. Он даже как будто обрадовался этому и почти не таясь покинул квартиру.

Он уговаривал себя, что девчонку можно оставить в живых. Когда выходил за дверь, обратил внимание на собранные сумки, сейчас осознал — она собирается уехать. Значит, испугалась и сделала нужные выводы. Если бы он раньше заметил, то и сообщение писать бы не стал, идиот. Но ладно, допустим, ее найдут по месту прописки. Допросят. Отвезут в квартиру старухи, она подтвердит, что именно там ее держали. Возможно, его заподозрят, сведут с девчонкой. Узнать его она не сможет, она не слышала его настоящего голоса, он почти не касался ее. Его отпечатков в квартире нет, он все время был в резиновых перчатках. Обувь? Специально приобретенные кроссовки, от них уже избавился. И от всех деталей туалета милейшей Елизаветы Ивановны, чтобы и пылинки из той квартиры на ней не нашли. Против него не будет улик, а они замучаются разбираться со слепой свидетельницей.

Нет, нельзя! Он сам подписал приговор себе и ей, отправив то сообщение. Если бы можно было все переиграть! Но нет, девушка Серафима должна умереть прежде, чем даст показания в полиции. Она ведь и про ночь неудавшегося покушения расскажет, а кто знает, сколько свидетелей могли заметить его там. Увидеть выходящим из дома, когда ему уже все стало безразлично, и он даже присел на скамейку покурить. Или когда садился в машину — на рассвете наблюдательность людей обострена.

Пришлось вернуться к дому Серафимы, без определенного плана, но с твердым намерением. И там он едва не столкнулся с тем парнем, хозяином похищенной собаки, который на всех парах несся к дому. Странно, что она позвала его на помощь с большим опозданием.

Что ж, известное дело: экстрим сближает людей. Говорят, самые крепкие браки возникают, если люди знакомятся в опасной ситуации. У них с Викой было не так, но близко. Он тогда только перешел учиться в новую школу, после уроков в школьном дворе заметил девчонку, которая в его новом классе сидела с важным видом на первой парте в среднем ряду. А теперь она корчилась у школьного порога, плакала, почти сложившись пополам. Он подошел, спросил, в чем дело. Она всхлипнула, с трудом распрямилась, и он увидел на ее белоснежной блузке в районе живота огромное грязное пятно. Догадался:

„Мячом попали, что ли?“

„Ага. Он сперва в лужу попал, а потом в меня“.

Ночью был сильный ливень, он слышал его даже сквозь крепкий мальчишеский сон.

„Больно?“

Она помотала головой, а вместе с ней и двумя пышными хвостиками почти на макушке, смешной торчащей челкой и даже пухлыми щечками.

„Нет. Не очень. Но мама меня прибьет за новую блузку“.

И снова заплакала. Кажется, именно в тот момент он возненавидел свою будущую тещеньку. Потому что родители вообще-то должны быть для детей скалами в бушующем море, островками безопасности