Не убивайте мою собаку! - Елена Булганова

И она пошла за ним, шмыгая носом. Мать и виду не показала, что удивлена, враз отстирала блузку, высушила, заново пришила пуговицы. Все это время Вика просидела на диване в гостиной, закутанная в материнский халат, и даже не шелохнулась ни разу — он наблюдал за ней из кухни. Только ее глаза жили, с любопытством изучали обстановку комнаты. Иногда она ловила его взгляд и тогда пугливо улыбалась одними губами.

А вот интересно, если бы им тогда хоть на секундочку удалось заглянуть в будущее, увидеть себя в этой самой квартире лет этак двадцать спустя? Наверное, Вика унеслась бы прочь и про блузку забыла. А он уговорил бы родителей вернуть его документы в прошлую школу или еще куда — он всегда умел вить из них веревки. А может… не уговорил бы, оставил, как есть? Нет у него ответа на этот вопрос.

Он вспоминал об этом, чтобы не думать о том, ЧТО должен сделать. А сам наблюдал за подъездом: этот тип от девушки пока не выходил. От парня нужно было избавиться, и тогда он вспомнил о собаке. Кажется, настала пора привязать ее где-то в лесу, подкинуть хозяину записку. Пусть занимается псиной и оставит девушку Серафиму в покое…»

* * *

На этом записи в тетрадке обрывались. Мужчина не успел больше ничего написать — у него было полно хлопот. Наверное, пока они с Си-мой проводили операцию «Найти Тимура», он съездил за Сандрой, привязал ее в лесу, оставил записку — нужно проверить ящик. И вернулся к дому как раз к тому моменту, когда Сима отправилась утешать и поддерживать Дашину маму… До рассвета Иван просидел без сна, так и задремал, сложив руки поверх тетрадных листов и уронив на них голову. А уже через час Сандра без всяких церемоний уронила поводок с ошейником ему на колени. И всем видом дала понять, что ей срочно нужно на прогулку.

Иван вышел с ней во двор, дошел до собачьей площадки, влился в ряды еще пятерых ранних собачников. По-стариковски кряхтя, не враз усадил ноющее тело на скамейку. Вяло отвечал на приветствия знакомых и вдруг вспомнил, как отчаянно завидовал им вчера, глядя из окна. Попытался ощутить себя счастливым — так себе удалось. Разве что улыбку натянул да бросил гордый взгляд на то, как Сандра гоняет по периметру площадки здоровенного ротвейлера. Которому, кажется, до сих пор никто толком не объяснил, какой он крупный и опасный.

Потом они вернулись домой, он выдал Саньке двойную порцию корма, долго уговаривал побыть одной дома. И, пока сбегал по лестнице, слушал ее горестный вой. Однако не вернулся — поехал в больницу. Нужно было, конечно, сперва позвонить, все уточнить, но духу не хватило — о смерти отца он узнал именно по телефону.

31 мая, утро

В приемном покое городской больницы Иван огляделся и слегка оторопел, осознав, что все, кто не в белых халатах, ему уже знакомы. Сидела на самом кончике ветхой банкетки та холеная женщина, мать Даши. Спину держала ровной, а глаза прикрытыми, будто ей тошно было смотреть по сторонам. Сама Даша в уголке уткнулась носом в плечо крепко обнимавшего ее молодого человека. Его Иван видел впервые, нервно сглотнул, моментально уловив сходство со вчерашним злодеем на крыше. Николай заложил руки за спину и непрерывно чеканил шаг от аптечного киоска до стойки регистрации, потом обратно. Но с явным облегчением нарушил маршрут и подошел к Ивану.

— Что случилось? — спросил Иван, все больше волнуясь. — Симе хуже? К ней не пускают?

— Все нормально! — заверил Николай, хотел похлопать Ивана по плечу, но в последний момент отдернул руку. — Сам-то как? Небось каждая косточка ноет? Зря не остался вчера в больничке, приглядели бы мы за твоей псиной.

— Да не, я не сильно ударился, — отмахнулся Иван. — Просто ночью не спал… А что с Симой?

— Да нормально с ней все. Ну, не считая переломов. Просто родители хотят перевезти ее в Питер, в платную клинику к какому-то своему врачу. Руководство больницы пошло навстречу. А поскольку я просил держать меня в курсе, то мы тут всем семейством вроде как попрощаться пришли.

— Зачем же прощаться? — снова разволновался Иван. — Серафима поправится и вернется!

— Ну, это неизвестно еще. Досталось ей по полной, не всякий зрячий такое бы пережил. Удивительный она все же человек! Представляешь, по свисту ветра догадалась, что к стене чуть ниже примыкает какая-то конструкция, и пыталась занять позицию прямо над ней. Следователь за голову схватился, когда вчера смог с ней немного пообщаться. Но непонятного в этой истории все равно слишком много…

Тут Иван решился, достал тетрадь, вложил в руку Николаю. Тот удивленно скосил на нее орлиный взор:

— Это что?

— Ну, по форме смахивает на синопсис криминального романа. А по сути признание того человека, что был на крыше, который Симу… короче, он выронил, я подобрал. Нужно бы в отделение нести, но вы лучше сами решите, ладно? Семью его жалко…

Николай тяжело молчал, рассматривал обложку, морщился, словно на него напал приступ зубной боли. Потом спросил:

— Меня упоминает?

— Ну так, вскользь. Только то, что вы советовали ему перебраться под Псков, обещали помощь.

С Николаем явно творилось что-то странное, он все больше мрачнел, темнел лицом. Заметив неладное, подошла его жена, встала рядом.

— Ладно, — словно бы решился на что-то Николай. — Супруге признался и тебе скажу. Это ведь я довел Володьку до такого бедственного положения. До края, можно сказать. Виктория однажды напала на Дашу, она категорически не хотела, чтобы ее сын встречался с нашей дочерью. Да разве этих двоих остановишь! — Он глазами указал на обнимающихся ребят. — Единственный был шанс отселить Бондарей куда подальше. А у меня со времен службы в полиции много связей осталось, сам понимаешь. Нашел ребят, которые в лучших традициях телефонных мошенников развели Володьку на огромные кредиты. Так что у него другого выхода не оставалось, как только продавать квартиру и катить в уютный домик под Псковом. Я бы ему с обустройством помог, нашел возможность постепенно вернуть всю сумму. И за Германом здесь присмотрел бы. Но он упирался изо всех сил, говорил, что Виктория умрет, если увезти ее из их дома. И нашел-таки способ, так?

Помахал в воздухе тетрадкой.

— Еще какой, закачаешься, — хмыкнул Иван.

Элегантная женщина рядом с Николаем некрасиво шмыгнула носом, сказала: