Три пули для копа - Анна Орлова

– Опять разборки банд, – сказал Эллиот с досадой и прибавил газу. – Что?.. В городе неспокойно.

Да-да, мне уже говорили. И все-таки вздохнуть я смогла, только когда полицейские авто свернули вправо и отстали.

Дорога за город казалась бесконечной. Начинало ломить в затылке и все мерещился какой-то неприятный душок… Откуда бы?

Эллиот протянул руку и приоткрыл окно с моей стороны.

– Ты морщишься и задерживаешь дыхание, – объяснил он спокойно.

Солоноватый запах моря мигом смыл фантомную вонь, даже в голове прояснилось.

– Спасибо, – сказала я так, будто речь шла всего лишь о мелкой услуге, хотя и в самом деле была очень благодарна.

Эллиот делал все, чтобы вытащить меня из этой передряги… в которую сам же и втянул. Быть может, он спасает меня лишь потому, что я – ценный свидетель? Хотя какая разница? Хотелось закрыть глаза и не думать. Ни о чем не думать, хотя бы десять минут…

Я очнулась, когда тихо хлопнула дверца. Дернулась, села ровней и осоловело захлопала глазами. Судя по звукам, Эллиот как раз возился с багажником. Я не без труда выбралась наружу. Туфли неприятно хлюпали и скользили в раскисшей глине, неровный берег освещали лишь включенные фары. Ночь хмурая, безлунная, самое то для преступных целей.

Брюнет выволок труп наружу и поднял на меня темный взгляд. Он был без шляпы, и ветер трепал черные волосы.

– Давай помогу, – только и сказала я.

Это "вы", за которое я так держалась, теперь казалось глупостью. Похоже, совместное захоронение трупов очень сближает!

Эллиот кивнул и тут же объяснил:

– Лучше не оставлять следов волочения.

Звучит, как фраза из протокола. Впрочем, он в этом лучше разбирается. Не оставлять следов – значит, не оставлять. Да и неправильно как-то – обращаться с бывшей соседкой, как с кулем муки.

Я зябко передернула плечами и ухватилась за холодные руки Сандры. Раз-два, взяли!..

Сбитое дыхание. Шелест моря. Вкус соли на губах. Далеко внизу сердито бурлит вода, облизывая скалы, жадно вгрызаясь в берег. И красная глина в тусклом свете до странности походит цветом на подсохшую кровь.

– Ты уверен, что она не зацепится? – перекрикивая шум в ушах, спросила я, с опаской глядя вниз.

Подходить к краю было страшно, но издали мы бы попросту не докинули.

Надо бы сказать что-нибудь прощальное… Как назло, в голову ничего не приходило. Я слишком плохо знала Сандру, чтобы найти в себе искреннее горе. Была только печаль и, пожалуй, досада.

– Ночью тут сильное течение, – Эллиот был хмур, сосредоточен и спокоен. – Тело унесет в отрытое море. Давай.

Рывок – и труп с чуть слышным плеском исчез в пенных бурунах. Я инстинктивно шагнула назад, подальше от кромки… и туфля поехала на влажной глине. Я нелепо взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие. Мгновение слепой паники – а в следующий миг меня отшвырнуло от обрыва. Я впечаталась спиной в сыто чавкнувшую лужу и завозилась в жидкой грязи, пытаясь сесть.

– Прости, – Эллиот подал мне руку и помог подняться.

Дышал он хрипло, сорвано. Надо же, а на вид – сама невозмутимость!

– Тебе нужно переодеться, – шепнул Эллиот, гладя меня по спине через мокрое и грязное пальто.

– Во что? – нервный смех рвался из горла, и я прикусила губу.

Собиралась я в такой спешке, что чуть не забыла ночную сорочку и зубную щетку. И уж точно не взяла с собой запасную верхнюю одежду! Тем более что у меня ее нет.

Эллиот хмыкнул и внес поправку:

– Сначала выпить и согреться. С пальто разберемся утром.

Я кивнула, принимая нехитрый план, и проворчала:

– Я испачкаю тебе салон.

Эллиот усмехнулся и обнял меня за плечи.

– Это сейчас не самая большая проблема, не находишь?..

***

Загородный дом был темен и неприветлив, даже фонарь над входом не горел. Брюнет на минуту замер, полуприкрыв глаза. Видимо, пытался удостовериться, что внутри не затаились незваные гости. Потом шумно вздохнул и пригладил волосы.

– Лампочка перегорела, – объяснил Эллиот с досадой, помогая мне выбраться из салона. Фары он оставил включенными, и дорожка в их свете блестела, как лакированная.

От кофе и нервов меня потряхивало, мокрое пальто не добавляло приятных ощущений. Кажется, это будет самая запоминающаяся ночь в моей жизни! Жаль только, не в хорошем смысле.

Эллиот отпер дверь и распахнул с вежливым:

– Прошу.

Я передернула плечами и шагнула в темное нутро дома, оставляя за собой грязные следы. Эллиот щелкнул выключателем, однако свет не включился. Выходит, не в лампочке дело.

Успела сделать всего несколько шагов, когда сбоку метнулась тень. Я вскрикнула, отшатнулась…

– Цыц! – прошипел Эллиот. – Перестань!

Я с трудом, словно в замедленной съемке, обернулась. Кошка упоенно терлась о его ноги и урчала. Брюнет пытался увернуться, однако черная нахалка не отставала. Выходит, детей он оставил жене, а кошку забрал с собой?..

Сама не знаю, почему я вдруг хихикнула. Обхватила себя руками и рассмеялась в голос. Хохот рвался наружу пополам со всхлипами, а я все никак не могла остановиться…

Эллиот шагнул вперед, едва не запнувшись о кошачью спину, выругался вполголоса – это отчего-то тоже было смешно! – и взял меня за плечи.

Сказал:

– Прости.

И крепко поцеловал, одним махом снеся выстроенные мной барьеры…

– Хватит, – попросила я, тяжело дыша и пытаясь отстраниться. Губы саднило от напористого поцелуя, на душе было муторно.

– Я ведь говорил, что не умею успокаивать женщин, – напомнил Эллиот, не торопясь меня отпускать. – Или ты предпочитаешь пощечину?

Что же, будем считать это терапией.

– Я по-прежнему выбираю коньяк, – напомнила я, усмехаясь, и высвободилась из его объятий.

– Переодевайся, – кивнул Эллиот, больше не пытаясь меня лапать. Вместо этого он вытащил откуда-то свечи, объяснив вполголоса: – Тут часто такое бывает, особенно в бурю. Я пока разожгу камин и приготовлю что-нибудь горячее.

– Змей искуситель! – простучала зубами я.

Он усмехнулся понимающе, и я предпочла сбежать. От него – и от себя заодно…

Пять минут спустя, сбросив грязные лохмотья, в которые превратилась моя одежда, я тихо ругалась. В каком помрачении рассудка я собирала вещи, а?

Нет, костюм был хорош. Строгий, элегантный, темно-синий, с узкой юбкой ниже колен и нежно-персиковой блузкой. Только сидеть в таком у камина – все равно, что заявиться в монашеской рясе на ярмарку. К тому же тогда завтра мне будет нечего надеть, потому что вряд ли в хозяйстве Эллиота отыщется утюг.

Кроме этого в чемодане нашлись легкомысленная ночная сорочка, зачем-то еще одна юбка, темно-красная, и махровый халат до пят.

Выбор невелик. Может, не идти вниз? Заберусь в постель и…

– Милли,