Неупокоенные кости - Лорет Энн Уайт

Мэри кивнула и, прихлебывая капучино, повернулась к окну и стала смотреть на океан. Ей тоже было страшно – страшно, что все может пойти наперекосяк. Жизнь Хедер складывалась нелегко, и Мэри винила в этом себя. Когда ее дочери было всего четыре, Мэри стукнуло сорок, и она столкнулась с серьезным жизненным кризисом. Сорок лет – значимый рубеж, после которого человек начинает не столько заглядывать вперед, сколько оборачиваться назад. Не избежала этого и она. И вот тогда-то Мэри впервые пришло в голову, что вся ее предшествующая жизнь была построена на иллюзиях. И на лжи. Очень долго она лгала себе – лгала о себе самой, а теперь, похоже, настал момент, когда она должна либо сгореть дотла, словно ворвавшаяся в земную атмосферу комета, либо сказать себе всю правду. Других вариантов просто не осталось.

В итоге Мэри выбрала второй путь. Она наконец-то призналась мужу, что не любит его и никогда не любила. Исключительно ради Хедер они еще пять мучительных лет сохраняли видимость брака, пытаясь обеспечить дочери хоть какую-то стабильность – по крайней мере до тех пор, пока она не станет чуточку старше. Когда ей исполнилось девять, они наконец-то разошлись, а затем и развелись, и в течение нескольких последующих лет Хедер была вынуждена жить, что называется, на два дома.

К счастью, развод прошел достаточно мирно, и со временем Хедер начала понимать, почему без него было не обойтись. Но, вне зависимости от причин, развод всегда сказывается на детях не лучшим образом. И, как все дети разведенных родителей, Хедер тоже страдала. Мэри, конечно, делала все возможное, чтобы возместить ей отсутствие отца, но получалось плохо.

Сейчас у нее появилась цель. Она чувствовала, что должна помочь дочери, которая вот-вот станет работающей матерью-одиночкой. И Мэри это было под силу, благо на своем веку она достаточно потрудилась и вполне могла позволить себе удалиться от дел. С управлением садовым центром вполне способен справиться ее превосходный, отлично подготовленный штат. На счету в банке скопилась сумма, которой с избытком хватит на двоих – точнее, на троих, если считать ребенка, которого усыновит Хедер. Сама Мэри всегда мечтала путешествовать, и теперь она могла осуществить свою мечту. Как и дочь, она верила, что достигла тихой гавани и наконец все будет хорошо.

И тут как гром среди ясного неба на нее обрушились новости о найденных под часовней останках, разбудив забытые страхи и неприятные воспоминания.

Теперь Мэри почти постоянно думала об Аннелизе и о «шестерке из Шорвью». Если останки действительно принадлежат ее подруге… То, что их нашли именно под часовней, потрясло Мэри, но еще более сильным шоком стала для нее новость о беременности Аннелизы.

– Ты сегодня все время о чем-то думаешь, ма, – сказала Хедер. – О чем?

– О чем я думаю?.. – Мэри поспешно глотнула остывшего кофе. – Да о наших с тобой делах. Ты уже выбрала няню для малыша?

– Я просмотрела всех кандидаток и отсеяла тех, кто мне не подходит. Осталось трое. Теперь нужно только перепроверить их рекомендации и принять решение.

Телефон Мэри, который она положила на стол рядом с тарелкой яиц Бенедикт[26], глухо зажужжал и, мелко трясясь, пополз по деревянной столешнице. Мэри смотрела на него, чувствуя, как по ее нервам словно бежит электрический ток. Телефон снова засигналил и сдвинулся еще немного к краю стола. Еще один звонок, и он свалится на пол. Мэри ощущала направленный на нее недоуменный взгляд дочери, но была не в силах пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы ответить на вызов.

– Мама, твой телефон звонит.

Голос Хедер доносился словно с другой планеты.

Медленным, тягучим движением Мэри потянулась к мобильнику и взяла его в руку. Нет, она больше не может лгать себе. Она ждала этого всю свою жизнь. Звонка. Стука в дверь. Полиция или пресса – все равно… Номер абонента был ей незнаком, и Мэри почувствовала себя словно внутри плотного облака раскаленных газов, которые душили ее, обжигали легкие, заставляли закипать кровь в мозгу.

Бросив затравленный взгляд на дочь, она нажала кнопку «Ответить».

– Алло?

– Мэри, это ты? Это я, Клод. Клод Бетанкур.

Сердце в груди пропустило удар. На мгновение Мэри лишилась способности говорить. Повернувшись к Хедер, она кое-как выдавила:

– Извини, мне нужно ответить.

Она быстро вышла из кафе и встала на тротуаре. Свежий морской ветер немного взбодрил ее.

– Что тебе нужно, Клод?

– Как дела, Мэри?

– Как дела?..

После стольких лет, наполненных презрением и нескрываемой враждебностью, он вот так запросто спрашивает, как ее дела? И это вместо извинений, вместо попыток хоть что-нибудь объяснить… Да как у него только язык повернулся!..

Клод слегка откашлялся.

– Слушай, тут такая проблема… Ты смотрела новости?

Мэри не ответила. В голове у нее царил сумбур. Она ждала звонка из полиции, из газет или с телевидения, но не от него. И теперь Мэри не знала, как быть. Мысленно она вернулась на сорок семь лет в прошлое, надеясь найти там правильный ответ.

* * *

Наступила суббота – четвертое сентября семьдесят шестого года. Часы показывали 3:35 пополуночи, но Мэри никак не могла заснуть. Она ворочалась и ворочалась на кровати в своей спальне на втором этаже. В окно заглядывала луна, и спальня была залита ярким серебристым светом, поскольку Мэри даже не задернула занавеску. В ее жилах бушевал адреналиновый шторм, хотя с тех пор, как она вернулась домой, прошло уже довольно много времени. Ссора с Аннелизой – неожиданная, безобразная – лишила ее и сна, и душевного равновесия.

Почувствовав, что обливается потом, Мэри отбросила одеяло. Ей было стыдно и страшно, а еще она чувствовала себя униженной. Оскорбленной. Уязвленной. Столько лет Аннелиза была ее лучшей подругой, и вот на́ тебе!.. Как она могла сказать такое, сказать ей прямо в лицо, да еще смеяться при этом?..

«Я знаю, почему ты гуляешь с Клодом, Мэри. Точнее, делаешь вид, будто гуляешь. Потому что хочешь, чтобы от тебя все отвязались. Ты его не любишь! Просто парни есть у всех, и, если у тебя парня не будет, ты станешь выделяться еще больше. Да-да, Мэри, ты – чертова трусиха, которая боится школьных дразнилок. Поэтому-то и решила, что, если начнешь трахаться с Клодом Бетанкуром, никто не догадается, какая ты на самом деле жалкая! Даже сам Клод так говорит!»

Слезы, горькие слезы снова обожгли ей глаза. Кулаки сами собой сжали влажную простыню.

«Мне не