Поцелуй медузы - Виктор Евгеньевич Рябинин

очень нравится! Мне говорили подруги: «Когда ты влюбишься, твои мысли будут заняты только одним человеком… Тем, кого ты полюбила». Я не верила. Мне казалось, что это полнейшая чушь. Зря не верила, зря казалось! Когда ты пришел и постучался в мое сердце, я поняла, что слова о твоей влюбленности не пустые и сказаны не просто так. Теперь действительно разучилась думать о чем-то другом. В мыслях – только ты, твои слова, твой силуэт. Открою тебе маленькую тайну: мне не хочется думать о чем-то или ком-то другом. Каждая моя секундочка – твоя… Люблю тебя. Люблю, люблю, люблю… Как тебе доказать степень своей любви? Я постараюсь сделать все, что ты попросишь меня сделать. Могу достать звезду с неба. Ну и что, что она будет нарисованной? Достать солнечный лучик? Он – в моих глазах. Я передам тебе его своим взглядом. Забирай все, что хочешь. Проси все, что хочешь… Делай со мной все, что хочешь….

Козалёв немного засмущался, что случалось довольно редко. Так искренне и горячо о любви с ним еще никто не говорил. Да и вряд ли кто-то так любил.

– Знаешь, – продолжала Алиса, – жить с человеком, которого любишь, так же трудно, как любить человека, с которым живешь. Но у нас с тобой это получается! Господи, я так боялась, что у нас ничего не выйдет, так оттягивала этот момент, а оказалось все просто. А Настя меня этим пугала…

Младшая сестра Алисы Анастасия проживала в Сколково. Хотя дважды успела побывать в быстро распавшихся браках, ребенком обзаводиться не спешила. Настя была очень похожа на старшую сестру внешне, хотя по характеру, взгляду на жизнь и отношению к окружающим являлась полной противоположностью Алисы. Не было в ней той тонкой чувственности и трепета, что так свойственны старшей сестре. Настя за двенадцать дней, что Сергунчик жил у Алисы, была у них в гостях добрый десяток раз. Козалёв замечал, как младшая сестра бросала косяки, откровенно завидуя их счастью, но сделать замечание Насте никак не решался. Раздражение от этой неприкрытой зависти приходилось гасить эмоциональными всплесками, повод для которых Сергунчик вынужден был придумывать день ото дня. То сорвет злость на тугой пробке в бутылке вина, то разразится витиеватой бранью на футболиста в телевизоре. Иногда Сергунчику казалось, что Настя понимает истинную причину его ярости, но виду не подает. Да и кто их поймет, этих женщин!

В то злополучное утро влюбленные, хохоча и предвкушая интересный подарочный день, который обязательно должен был завершиться вечерней необузданной страстью, расстались легко, договорившись встретиться на Арбате через два с половиной часа. В одном из магазинчиков на этой легендарной московской улочке Сергунчик присмотрел редкое по красоте колечко, которое собирался подарить любимой…

Как оказалось, страшная травма, с раздроблением нескольких позвонков в мелкую крошку, обрекла Алису на вечную инвалидность. Козалёв был вне себя от горя – он ходил по комнате от двери к окну, время от времени поглядывая на улицу. Там было пасмурно, на грязный снег моросил мелкий дождь, аккурат под стать настроению. Козалёв неделю провел в травматологии Склифа, где совсем недавно лежал сам и где познакомился с Алисой. Он ни на секунду не отходил от любимой. Алиса была в глубокой коме. Через знакомых и банальную взятку он добился ее выписки, потому как врачи больше ничего не могли поделать. Медицинская сестра приходила на дом дважды в день, проводила необходимы процедуры и колола уколы.

Теперь они были дома, все время вместе, и оставалось только ждать, когда Алиса придет в себя. Некогда яркая и очаровательная блондинка Алиса безжизненно лежала на столе, синюшная, без каких-либо признаков пробуждения. Поврежденному позвоночнику требуется ровная твердая поверхность, а другого ложа, кроме огромного стола в гостиной, Сергунчик на скорую руку соорудить не успел. Врачи не скрывали: положение очень серьезное и никто не гарантирует, что Алиса скоро придет в себя и тем более станет двигаться. Ему открыто и без обиняков посоветовали на будущее, и то самое оптимистичное, приобрести инвалидное кресло.

Козалёву помогала Настя. Она приходила каждый день, а затем и вовсе поселилась в доме старшей сестры. Уже без стеснения хозяйничала на кухне, целый день шлялась в вызывающем халатике и игриво поглядывала на Сергунчика. Затем мрачно переводила взгляд на беспомощную сестру, словно намекая, мол, какой теперь от нее толк… Жалость, помноженная на понятную только ей справедливость, уже без особых препятствий помогала ей плести и расставлять собственные любовные сети. Сергунчик ясно понимал все происходящее, как мог сопротивлялся, хотя с каждым днем делал это все более вяло и нерешительно. Сначала он честно старался не смотреть в глаза Анастасии, где явственно читалось сладострастное желание, несмотря на трагизм ситуации. Козалёв самоотверженно держал оборону недели две, а потом сдался и пошел привычным путем. Уже к вечеру жадно овладел Настей прямо в присутствии драгоценной Алисы, находящейся все еще без сознания. Анастасия не сопротивлялась, скорее – торжествовала. Она слегка постанывала, что заводило Козалёва, а в широко раскрытых ее глазах явно читалось: моя взяла, и никакая это была у вас не любовь. Едва сеструхе заплохело, как ее преданный хахаль мигом ушел на сторону..

Потянулись дни… Алиса лежала на столе, вытянувшись во всю длину перед глазами Сергунчика, подергиваясь в слабых конвульсиях. Сознание внезапно вернулось к ней почти сразу же после близости Козалева и Анастасии. Будто Алиса была зрячей свидетельницей их оргии. Сергунчик даже испугался своей догадки. Слегка развеяла внезапный стыд и страх Настя: мол, не переживай, она не видела, а просто все чувствовала. Любящие женщины способны на такие вещи.

Сама Алиса, казалось, никак не реагировала на внешний мир, а лишь чуть слышно шептала время от времени:

– Сережа… Очень чешется спина, очень… Прошу тебя, сделай что-нибудь…

Тут же появлялась Анастасия. Она безразлично постукивала пальцами по загипсованному телу сестры и, вдоволь насладившись своей властью, медленно просовывала узкий палец под белый панцирь, почесывая спину несчастной.

Пришло время, когда Алиса, наконец, полностью вышла из полуобморочного состояния, но перелом позвоночника не позволял ей надеяться даже на инвалидное кресло. Больные с таким диагнозом обречены всю оставшуюся жизнь находиться в горизонтальном положении.

Как-то, когда они остались в доме одни, Алиса попросила: «Сережа, поцелуй меня». Целуя женщину, с которой ему еще недавно было так хорошо, Козалёв почувствовал острый запах медицинских препаратов и больного тела. Чтобы скрыть внезапную брезгливость, смущенно зашептал Алисе о своей любви и предложил поласкать ее. Алиса оценила его самоотверженность, но наотрез отказалась. Чуть позже она снова подозвала к себе