Детектив Киёси Митараи - Содзи Симада

Какое-то время Леона молча вела машину, но наконец заговорила:

– Мне правда жаль и Кэрол, и Джерома, и Шэрон. И Стива с Дэнни. Все они были важными людьми для американского кино. И Ларри с Бертом. Голливуд теряет таланты…

– Но ты-то осталась, – сказал Митараи, глядя вперед.

– Считаете меня ценным кадром для Голливуда? – Леона повернулась к пассажирскому сиденью.

– Почему ты спрашиваешь меня об этом?

– Хочу, чтобы вы ответили.

– Вряд ли я смогу это сделать. Я ничего не знаю о киноиндустрии в Америке. Так что степень твоей важности я не могу определить, – сухо ответил Митараи.

На некоторое время повисло молчание. Наконец он продолжил:

– Насчет Голливуда не знаю, но японские киноманы высоко отзываются о тебе. Многие мои знакомые того же мнения.

– Очень рада это слышать! Можно тогда один вопрос?

– Нет, – нахмурившись, сказал Митараи.

– Что у вас за дело в Лос-Анджелесе? Вы так торопитесь.

Митараи уперся подбородком в оконное стекло, всем своим видом показывая, как ему все надоело.

– Слушай, ты ведь не из тех, кто лжет? – наконец спросил он.

– Верно.

– И ты сказала, что благодарна мне. Это правда так?

– Ну конечно.

– Тогда вот моя скромная просьба: не засыпай меня вопросами.

– Почему?

– Я таков, каким ты меня видишь. Смысл мне на них отвечать, если ты видишь только то, что лежит на поверхности? «Почему вы ненавидите женщин?» «Вы предпочитаете мужчин?» «Почему вы не женитесь?» «Какие пирожные вам нравятся?» «Почему вы не пьете кофе?» Хватит уже. Ясно?

Леона грустно посмотрела на Митараи, но затем расхохоталась.

– Бедный Митараи-сан! У вас на уме одна работа… Знаете, в Голливуде часто говорят: «Не можешь терпеть жар – выходи с кухни»[373]. Подозреваю, что мы сталкиваемся с подобным неудобством в десятки раз чаще, чем вы.

– Такова ваша работа. Я не один из вас.

– Мои вопросы похожи на те, что задают вам девушки в Японии?

– В том смысле, что я пожалею, что ответил на них, – да.

– Думаете, я собираюсь спросить вас о том же, что и ваши поклонницы в письмах?

– А ты не хочешь?

Немного помолчав, Леона сказала:

– Хочу.

Закатив глаза, Митараи откинулся на сиденье.

– Каким образом моя ориентация помогла доказать, что настоящая преступница – Шэрон Мур?

Леона рассмеялась.

– Какое тебе дело, пью я чай или молоко? Они оба в рамках закона. В отличие от тебя я не принимаю наркотики со всех концов света.

– Но от того, нравятся вам женщины или же вы их ненавидите…

– Я совершенно не понимаю, почему ты и остальные пытаетесь найти скрытый смысл в таких тривиальностях. Что ж, тогда позволь и мне один вопрос. Тебе нравятся женщины?

– Ну… Конечно, среди них есть и приятные люди… Но, как правило, они меня раздражают.

– То же самое и у меня.

Леона призадумалась, но наконец кивнула.

– Я не женоненавистник. Напротив, я желаю, чтобы у женщин все было хорошо. В этом и кроется спасение нашего дурацкого мира.

Леона бросила взгляд на Митараи.

– А женщин, употребляющих вещества, вы ненавидите?

Митараи ехидно усмехнулся.

– А самой-то тебе нравятся они?

– На этот путь их толкают жизненные трудности.

– А у кого их нет? – резко ответил Митараи.

– Но разве наркотики – абсолютное зло? Вдруг лет через пятьдесят они станут чем-то вроде виски во времена «сухого закона»? Не исключено, что удовольствие, которое испытывал от них человек, служило двигателем прогресса. Пока что никто не знает, какова природа гениальности или озарений… Слышали о такой точке зрения?

– Слышал, конечно. А еще – что пять великих цивилизаций мира зародились в местах произрастания конопли, мака и коки.

– Ну вот!

– Это любопытная теория. Однако даже если в ней есть доля правды, ты слишком легко на нее клюнула. Если развивать мысль в этом направлении, то во всех центрах цивилизации есть бордели, трущобы и насилие. Так недолго и прийти к абсурдному выводу, что движущей силой развития городов и цивилизаций были проституция и насилие. Да, цивилизации рождались из аморальности, но в ходе своей истории сами порождали ее в десятки раз больше.

Леона молча слушала Митараи. Наконец она ответила:

– Я живу в Америке уже десять лет. И там я привыкла к тому, что мораль – это фантом. В Японии она ощущается как нечто реальное, что можно потрогать рукой. А в Америке, да и в остальном мире, какой-то определенной морали нет. Настоящая мораль – это сила.

– Значит, ты тоже заблудилась в этом лабиринте, – сказал Митараи. – Как и большинство обывателей, ты мыслишь в краткосрочной перспективе. Твоим выводам не хватает концепции времени.

– То есть?

– Сила всегда была моралью. Сейчас она в руках Америки, до этого была у Рима, а еще прежде – у Содома и Древнего Китая. Но все это преходящие вещи. Не стоит сокрушаться. Ты просто мыслишь в пределах отрезка собственной жизни.

– Как-то я не очень поняла…

– Тогда скажу так. Ты совершаешь ошибку, употребляя наркотики. Как бы тяжело тебе ни было, я настоятельно рекомендую тебе завязать с ними. Но этот совет я даю тебе не по той причине, о которой ты думаешь.

– Не потому, что это аморально, и не потому, что у меня могут быть проблемы с законом?

– Нет.

– Тогда почему?

Митараи слегка усмехнулся.

– Просто сейчас тебе этого не понять. Чтобы объяснить школьникам, как головастик превращается в лягушку, лучше отправиться на рисовое поле, а не в класс.

– Я все равно не поняла. В любом случае вам ведь не нравятся наркоманки?

– Слушай, мы словно разыгрываем слезливую мыльную оперу. Поверь мне, жизнь тех, кто не способен завязать, превращается в еще более скучный и банальный сериал. Все время начинает уходить на общение с полицейскими и адвокатами.

– Теперь поняла.

– Сейчас ты вытянула счастливый билет. Если не слезешь с наркотиков, то второго шанса у тебя не будет.

– Нельзя даже в крайних случаях?

– Нельзя.

Леона замолчала и сосредоточилась на дороге в аэропорт.

– Вы спешите в Лос-Анджелес кому-то на помощь?

Митараи словно воды в рот набрал.

– Вы так хотите побыстрее доехать до аэропорта? Я бы лучше сбавила скорость…

Снова ноль реакции.

– Знаете, я часто думаю: если б где-то на Земле жила еще одна я, смогла бы я с ней подружиться?

Митараи украдкой взглянул на Леону.

– Вопрос интересный. Так каков же ответ?

– Я не очень понимаю. Иногда мне кажется, что смогла бы, а иногда – что ничего бы не вышло.

Митараи рассмеялся.

– Вы правы, женщины – создания непростые. Конечно, они могут отвлекать мужчин от каких-нибудь важных дел. Я и сама такая. Но даже мне нужна подруга.

Леона кратко взглянула на пассажирское сиденье. Потеряв стимул к размышлению после раскрытого дела, Митараи сонно прикрыл глаза.

– Вас ждет в Лос-Анджелесе женщина?

Прыснув, Митараи наконец все выложил:

– Ладно, рассказываю! На кону мои водительские права. Я несколько раз превысил скорость, и если не заплачу штраф и не пойду в школу для нарушителей[374], то плакало мое удостоверение в Калифорнии.

Леона гневно посмотрела в его сторону.

– И все из-за прав?! Меня могли убить или отправить на казнь!

– Но ведь ни то ни другое не случилось.

С несколько возмущенным выражением лица Леона вновь замолчала. С пустынного шоссе они заехали в городские кварталы. Машин вокруг стало больше, и Леона стала вести внедорожник аккуратнее. К ней вернулось хорошее настроение, она с улыбкой посмотрела на Митараи. После того как они проехали через город, на дороге вновь стало свободно.

– Извините, Митараи-сан, – дружелюбно сказала Леона. – Будьте снисходительнее к женщине.

Митараи как-то настороженно молчал.

– Не так уж мы и плохи… Слышали песню «Ветер под моими крыльями»?

– Нет.

– Очень красивая песня. Сейчас она мне невероятно нравится, ее исполняет Бетт Мидлер.

Сначала Леона с улыбкой начала напевать мелодию, а затем и слова:

                 Ты счастлив был, когда сияла я,

                 Всегда держался ты на шаг назад,

                 Одна купалась я в софитах славы,

                 Но сильным среди нас двоих был ты.

                 Ты был прекрасен, но стоял в тени,

                 А за улыбкою твоей скрывалась боль.

                 Всегда был ты моим героем,

                 Всегда хотела быть такой, как ты,

                 С тобой