Исправительный дом - Никки Френч

– И почти столько же, господа присяжные заседатели, – взывал Брокбэнк, – Табита Харди жила рядом с ним в этой деревне. И вы сейчас услышите, что подсудимая открыто угрожала потерпевшему даже в тот день, когда произошло непоправимое! В тот день она была до крайности взволнована и даже дошла до того, что частично призналась в своих намерениях своему соседу!

Брокбэнк сделал паузу, заглянул в свои записи, откашлялся и снова заговорил.

Сквозь окно проглядывал пасмурный невзрачный денек. «А ведь я могла признать вину, – тоскливо думала Табита. – И всего этого не было б».

Она посмотрела на Микаэлу. Та ответила на ее взгляд, кивнула и улыбнулась, а затем сморщила нос в сторону разорявшегося прокурора.

А тот все говорил о неприглядных картинах, которые следствие скоро покажет присяжным. Брокбэнк доверительно понизил голос и сочувственно посмотрел на двенадцать мужчин и женщин. Табита не выдержала и снова постучала по стеклу. Прокурор замолчал, и все снова уставились на нее.

– Когда мистер Брокбэнк понижает голос, то мне его совсем не слышно. Как же я могу защищаться, если мне не разобрать, что он говорит? Я должна быть у судейской кафедры, – добавила Табита. – Ваша светлость, – продолжила она, но тут же поняла, что сморозила. – Миледи то есть…

– Вы состоите под судом и должны находиться на скамье подсудимых, – заметила ей судья. – Таков закон.

– Но вы же судья. Вы тут главная. Вы здесь наподобие монарха или диктатора, и вы вправе поступить, как считаете. Так что вам ничего не стоит посадить меня рядом с представителем обвинения.

– Да, я действительно судья, – произнесла Мандей. – А вы останетесь на скамье подсудимых!

– Но это несправедливо! Я должна слышать, в чем меня обвиняют!

– Мисс Харди!

Табита треснула кулаком по армированному плексигласу, отчего все сооружение затряслось.

– Мисс! Если вы не успокоитесь, то вас удалят из зала суда!

В ушах Табиты раздался громкий смех, и та с удивлением осознала, что смеется она сама.

– Удалить меня? Это как? И что потом?

– А потом на вас, скорее всего, наденут наручники.

– Вы не можете этого допустить!

– Как вы не так давно справедливо заметили, я здесь главная. И поэтому вам следует вести себя надлежащим образом. Вы меня понимаете?

Табита промолчала, чувствуя, как у нее трясутся руки.

– Да, – промолвила она наконец и судорожно сглотнула. – Миледи…

– Вот и хорошо.

Представитель обвинения снова приступил к изложению материалов дела. Поваленное дерево, которое отрезало Окхэм от внешнего сообщения, позволило полиции узнать точные сведения о тех, кто оставался на тот момент в населенном пункте. Далее прокурор упомянул о записях с камеры наблюдения, на которых были зафиксированы события между половиной одиннадцатого утра и половиной четвертого вечера того же дня. Машина Стюарта Риза у дома Табиты. Труп в ее сарае. Как она пыталась помешать Энди обнаружить тело. Кровь на ее одежде. Странное поведение в полицейском участке…

Табита буквально заставила себя записывать каждый пункт обвинения, так как понимала, что слова прокурора являются основой обвинения.

Мотив, возможность и доказательства. Это все надо был хорошенько обдумать. И хотя ее мысли мешались, Табита записывала все сказанное Брокбэнком на удивление твердой рукой.

Наконец, обвинитель закончил свою речь. Его ровный рокочущий голос смолк. Брокбэнк сел, и к его уху тотчас же приникла Элинор Экройд. Он кивнул, видимо соглашаясь. Судья посмотрела на часы у себя на руке, хотя перед ней на столе стоял электронный таймер.

– У нас есть еще сорок минут, – сказала она. – Мисс Харди, быть может, имеет смысл прерваться на сегодня, а завтра вы доложите суду аргументы в свою защиту?

– Нет, – ответила Табита.

Судья, казалось, от удивления потеряла дар речи.

– Это не займет много времени, – пояснила Табита. – Не более сорока минут. Хватит и пяти. Я хотела бы закончить с этим, но мне нужны мои бумаги.

Она кивнула Микаэле, и та подошла к скамье подсудимых с папками.

– Это мой «друг Маккензи», – пояснила присяжным Табита.

Она попыталась улыбнуться, несмотря на растрескавшиеся губы. Затем протянула руки за документами – одна из папок упала, и листы разлетелись по полу. Микаэла присела на корточки, подбирая разбросанные бумаги. В зале раздались смешки. Судья нахмурилась.

– Спасибо, – поблагодарила Табита. – Вот теперь хорошо.

Она кашлянула, чтобы прочистить горло. Открыла первую папку, и тотчас же захлопнула ее – в глазах зарябило от обилия записей. Тогда Табита перевела взгляд на присяжных, стараясь рассмотреть лицо каждого из них. В зале воцарилась гробовая тишина.

– Ну что ж, – начала Табита каким-то ломаным, грубым голосом.

Ей очень хотелось выглядеть выше собственного роста, более представительной, что ли.

– Если обвинение считает, что убийство совершила именно я, то почему тогда эти господа, – она махнула рукой в сторону Брокбэнка и Экройд, – почему они предложили мне признаться в непредумышленном убийстве, чтобы смягчить приговор? Или же они не уверены в обоснованности позиции обвинения?

– Замолчите! – сорвалась на крик судья, еще больше побледнев от гнева. – Что вы несете?

Она повернулась к скамье заседателей:

– Прошу прощения, господа! Ваше время оказалось потраченным впустую. Я распускаю состав присяжных.

– Да что я такого сделала?

Судья проигнорировала вопрос Табиты, и на этот раз обратилась к присутствовавшим в зале журналистам:

– Напоминаю представителям прессы, что им запрещено сообщать о репликах подсудимой!

– Но я…

– Молчать! – взвилась судья. – Вы уже достаточно наговорили. У вас серьезные неприятности.

– Что же может быть серьезнее, чем быть обвиненной в убийстве?

– Думаю, вам понятно, что процесс придется начинать заново, причем с новым составом присяжных?

– Что, на самом деле?

– Да, на самом деле.

– Ох…

– Встать, суд идет! – провозгласил секретарь суда.

Судья стремительно покинула зал заседаний. Конвоир взяла Табиту за руку. Выходя в коридор, она услышала чей-то смех.

Глава 54

Оказавшись в другой тюрьме, Табита испытала странное чувство. В камере было жарко, окно выходило на серо-коричневую стену напротив, вокруг ни одного знакомого лица. Тюрьма была построена недавно, однако по потолкам уже змеились трещины, а окрашенные поверхности вовсю шелушились. Табита почти что скучала по «Кроу Грейндж».

Она села на койку и постаралась восстановить сбитое дыхание. В голове гудело, сердце бешено стучало, ноги ослабли. Табита чувствовала себя словно муха, высосанная пауком. Прошедший день напоминал ей кошмарный сон или какую-то пьесу, в которой она играла незавидную роль маленькой неряшливой дурочки, противостоящей величественным, облаченным в мантии фигурам, которые откровенно издевались над ее жалкими доводами в свою защиту.

Табита через силу съела извлеченный из целлофановой упаковки сэндвич с сыром, оказавшийся совершенно безвкусным, и запила его чаем с молоком.

Она никак не могла понять,