Детектив Киёси Митараи - Содзи Симада

там, в Мэйдзи-мура. В будни там посетителей мало, приятно просто спокойно прогуляться. Вот друг туда переехал, и я ему завидую. Токио уже не для меня. По возрасту не подхожу. Киото, пожалуй, в самый раз, хотя Мэйдзи-мура мне больше нравится.

– Там так хорошо?

– Мне нравится. А как вам, молодежи, – не знаю.

– Давайте вернемся к этой фигуре. Мы знаем мнение Ясукава-сан. А что вы думаете? Есть такая возможность, что это Азот?

Сюсай Ёсида снова негромко рассмеялся:

– Это все фантазии. Разве можно относиться к ним всерьез?

– Я слышал, Ясукава-сан последовал за вами, когда вы переехали в Киото.

– Хм-м… Думаете, это он из-за меня?

– Вы же были близкими друзьями, разве не так?

– Он часто ко мне заглядывал. И сюда, и в мастерскую. О мертвых, конечно, плохо не говорят, но в последнее время он действительно стал очень странный… Убийства по Зодиаку стали у него навязчивой идеей. Она преследовала его неотступно. Возможно, в Японии много людей с отклонениями, но у Ясукава-сан развилась настоящая мания – он искренне верил, что должен во что бы то ни стало установить истину, ибо эта миссия возложена на него небесами. Стоило ему с кем-то познакомиться, как он тут же начинал излагать существо угнетавшего его дела, спорить… Он был уже болен.

Ясукава-сан всегда носил в кармане маленькую бутылочку дешевого виски. Я много раз говорил ему, что пить надо бросать – годы уже не те. Но он отмахивался, говорил: достаточно того, что я не курю. Когда у меня собирались друзья, Ясукава-сан тоже приходил и все время прикладывался к своей бутылке. В итоге все стали его избегать.

Незадолго до его смерти я уже перестал делать вид, что меня все устраивает, и он стал приходить все реже. Но стоило ему увидеть интересный сон, как на следующий день он появлялся и начинал его рассказывать во всех подробностях. Всегда кончалось тем, что сон в его рассказе смешивался с реальностью, и все запутывалось так, что ничего нельзя было понять.

Кончилось тем, что однажды – приснилось ему или еще что-то – Ясукава-сан указал на сидевшего у меня приятеля и объявил: «Вот Хэйкити Умэдзава!» И никто не мог его переубедить. В следующий раз, когда они встретились снова, Ясукава-сан упал перед ним на колени и подобострастно воскликнул: «Как давно мы с вами не виделись!» У моего приятеля над бровью шрам от ожога, что послужило для Ясукава-сан окончательным доказательством его правоты.

– Почему он так решил?

– Понятия не имею. У него была своя, одному ему понятная логика.

– Вы с этим приятелем поддерживаете отношения?

– Конечно. Он даже не приятель, а самый близкий друг. Тот самый, к кому я ездил в Мэйдзи-мура.

– А как его зовут?

– Хатиро Умэда.

– Умэда?!

– Погодите! У Ясукава-сан тоже была такая реакция. Умэдзава и Умэда – первый иероглиф в обеих фамилиях один и тот же. Но разве это что-то доказывает? В Осаке привокзальный район называется Умэда. В Кансае эта фамилия не редкость.

«Все это так, – думал я, – но…» Возбуждение у меня вызвала не фамилия, а имя – Хатиро. «Хати» значит «восемь». Ровно столько жертв в деле об «убийствах по Зодиаку»: Хэйкити – вернее, человек, на него похожий, – шесть девушек и Кадзуэ.

– Насколько мне известно, – продолжал Ёсида, – Умэда-сан никогда не жил в Токио. Кроме того, он младше меня. Молод для Хэйкити.

– Чем он занимается в Мэйдзи-мура?

– Там есть здание седьмого полицейского участка, которое раньше стояло в Киото. Тоже из тех времен. Так вот, мой друг выполняет в нем роль полицейского из девятнадцатого века. У него бакенбарды под Джона Булля, сабля на боку…

Я подумал, что должен непременно поехать в Мэйдзи-мура. Сюсай Ёсида будто читал мои мысли.

– Конечно, вы можете туда поехать, но я хочу еще раз подчеркнуть: Умэда-сан не имеет к Хэйкити никакого отношения. Он по возрасту не подходит, как я уже сказал. Хотя Ясукава-сан считал, что Умэда очень похож на молодого Хэйкити, но просто упускал из виду разницу в возрасте. Я уже не говорю о том, что по характеру они совершенно разные люди. Хэйкити – интроверт, личность мрачная, а Умэда-сан – весельчак, любит пошутить. Для него самое большое удовольствие – рассмешить собеседника. Плюс ко всему Хэйкити левша, а Умэда-сан, наоборот, правша.

Я горячо поблагодарил Ёсиду и стал прощаться. Его жена, кланяясь, вышла меня проводить.

Ёсида, постукивая гэта[54], вышел со мной на улицу. «Если соберетесь в Мэйдзи-мура, учтите, пожалуйста, что они уже работают по летнему расписанию, до пяти вечера. Некоторые, кто едет из Киото или Осаки, добираются до парка только часам к трем-четырем. Смысла нет. Открытие в десять, имейте в виду. Чтобы все посмотреть, минимум пару часов нужно».

Я отвесил низкий поклон и зашагал к автобусной остановке. Солнце садилось, автомобилисты включали подфарники. Вторник, десятый день апреля, подходил к концу. Оставалось всего два дня.

* * *

Вернувшись в квартиру Эмото, я застал хозяина дома. Поставив пластинку, он с отсутствующим видом слушал музыку. Я присел рядом, мы немного поговорили о событиях прошедшего дня.

– А где Митараи? Видел его? – поинтересовался я.

– Да, встретил на улице.

– Ну как он? – быстро спросил я.

Эмото замялся.

– Он так на меня посмотрел… Сказал: «Я это дело раскопаю. Обязательно!»

Я помрачнел. Но как бы там ни было, надо биться дальше. Я вкратце рассказал Эмото, как идут дела, и спросил, можно ли завтра позаимствовать его машину, чтобы съездить в Мэйдзи-мура. По скоростному шоссе Мэйсин это много времени не займет. Эмото сразу же согласился.

Завтра подъем в шесть – и в путь, думал я. Накопилась усталость, надо лечь пораньше. Не знаю, как в Киото, а в Токио уже в семь утра на улицах полно машин. Здесь, если выехать в шесть, должно быть свободно.

Совсем не было времени переговорить с Митараи, но тут уж ничего не поделаешь. Он действует по своему сценарию, а я завтра не могу ждать, пока он проснется. На дорогах начнутся пробки. Вернусь из Мэйдзи-мура – тогда и поговорим.

Я расстелил на полу свой футон[55], рядом разложил еще один – для Митараи – и юркнул под одеяло.

Сцена 6

Манекен

То ли я воспринимал все слишком близко к сердцу, то ли по какой-то другой причине, но проснулся, когда только начало светать. Глаза открылись сами собой. На раздвижной перегородке у меня под носом играли янтарные лучи утреннего солнца.

Мне