Мертвая цепочка - Николай Иванович Леонов

Елизавета вновь обратилась к компьютеру и, назвав точное время посещения, дополнила:

— Рябинин Тимофей Константинович, участковый, он у нас здесь часто бывает. Приехал на вызов в один из заклятых номеров — в двести двадцать второй! Как я поняла, звонок поступил от гражданки Эльс, занимающей номер рядом с двести двадцать вторым. Девушка жаловалась на шум. — Она прочистила горло, подбирая слово. — Точнее, звуки дебоша и… чрезмерно громко слышались возгласы интимного характера, что доносились из номера.

— Лихо нынче отдыхают звезды сцены. М-м-м, — вновь прищурил глаз Гуров, витая по закоулкам памяти. — А! Рябинин, да-да, припоминаю такого. Хороший парень, крепкий, с головой на плечах, да и холостой вдобавок.

Елизавета залилась краской и неловко покосилась на экран монитора, где мелькала информация о посетившем отель участковом. Молчание, длившееся с полминуты, но ощущаемое, словно двое стоят рядом уже вечность, становилось все более увесистым.

«Как же у Стаса выходит так легко и ловко вести эти кокетливые и непринужденные беседы? Да и умеет он вот так даме и комплимент отвесить, и подмигнуть, где надо, а в ответ они ему с широкой улыбкой все в красках распишут, а где надо, и подпишут. У меня ж иначе и порядок другой — строго и в лоб. Что ж… как знал, что где-то видел уже эту даму».

— Пропустите? — выдал он риторически со свойственной прямотой.

— Да-да, конечно! Без сомнений, Лев Иванович! — Суетливо оббежав стойку, девушка приложила свой пропуск к турникету.

Обернувшись, напоследок уточнил:

— У остальных лицедеев не было инцидентов?

— Нет-нет, все спокойно.

Одобрительно кивнув, Лев Иванович направился в номер двести двадцать два, дабы навестить Даниила Истрина. После беседы с сотрудницей отеля интерес к данной фигуре искусства у полковника возрос. Первое впечатление заставило лицо Гурова вопросительно вытянуться.

— День… добрый?! Размах хороший, и впрямь. Я, конечно, предполагал, что творческие люди господствуют над хаосом, но чтобы настолько?.. — Напрочь позабыв о вежливости и должном приветствии, он выдал первое, что пришло на ум.

Гуров не числился заядлым чистоплюем и уж тем более в мизофобы его записать было нельзя, но стандартные правила в уборке или опрятности все же соблюдал. Даниил же, судя по увиденному опером, являлся противником порядка и гигиены. По крайней мере, в условиях тура.

Плотные темно-бордовые шторы оказались крепко сдвинуты, не пропуская ни лучика света. В самом дальнем углу номера отеля с тусклой горечью мерцал невысокий торшер. Однако, чтобы добраться хоть и до единственного, но раздражающего источника света, необходимо было преодолеть непростой путь средь горы разбросанных на полу вещей, стеклянных бутылок, предположительно из-под пива, а также окурков сигарет. Чтобы так захламить небольшое помещение, многим бы потребовались годы. Истрин же справился значительно раньше. От таких же многочисленных использованных средств контрацепции, валяющихся повсюду, внимательный и оценивающий взор все-таки удалось отвести. Даниил выглядел, впрочем, столь же печально, сродни этой комнате, которую успел облагородить своим присутствием всего за сутки. Бесцветный взгляд с синевой под глазами, рьяно бьющий тело озноб от похмельного состояния, измятая и местами рваная рубаха, без сомнений не поддающаяся восстановлению, контрастировала с красовавшимися на худощавой щеке четырьмя яркими глубокими полосами, вероятно оставленными в порывах злости и точно не кем-то из добродетелей. Голос Гриши воспоминанием промелькнул в мыслях полковника: «Под ногтями убитого обнаружен эпителий кожи человека».

— Извините, не успел вызвать уборщицу, — распихивая ногой мусор по углам, оправдывался Истрин.

«Ну, хотя бы испытывает неловкость за бардак. Уже хоть что-то. Теперь стоит узнать, что был за повод для такой праздности? Так горевал о смерти начальника? Или же, наоборот, радуясь, отмечал? Гедонист он, конечно, еще тот…» — пронеслось в мыслях.

Хозяин номера распахнул шторы и, едва не осев на пол от ослепляющего дневного света, стал, чуть пошатываясь, массировать веки пальцами.

— Приступим. — Прочистив горло, служитель закона присел на не объятое многочисленными пятнами и разводами кресло, предварительно смахнув папкой пустую пачку от чипсов.

Пригладив пятерней разлохмаченные волосы соломенного отлива и собрав те в небрежный хвост, Истрин эстетично завалился в кресло напротив:

— Я заявить хочу!

— О как! И о чем же?

— Достала меня эта зараза! Вот где сидит! — Мужчина ткнул указательным и средним пальцами себе под челюсть. — Я вам все про нее выложу, записывайте, пожалуйста!

После этого гуляка первым делом заявил, что ему скрывать после случившегося уже нечего и он полностью готов сотрудничать со следствием, что добавило еще один плюсик гражданину. И все-таки, судя по еще отчасти хмельному состоянию подозреваемого, полковник понял, что разговор не будет идти в четком выверенном русле.

— Давайте попробуем по порядку. Меня интересуют ваши отношения с Дианой Эльс и убитым. Как нам удалось узнать, именно вы попросили Сицкого устроить Эльс на работу в театр, так?

Истрин тяжело вздохнул, поумерив пыл.

— Я Ди давным-давно знаю, учились в одной школе, в параллели. — Осушив залпом стакан воды с растворенной в том шипящей таблеткой, Истрин звонко поставил сосуд на стеклянный столик, разделяющий мужчин. — Она к нам в десятом классе перевелась. Из Эстонии переехала, по-нашему вообще ни бум-бум не соображала сначала, но потом ничего, освоилась. После того как выпустились, как-то дороги разошлись, не общались совсем. А четыре года назад ее сократили на работе. Она этим… как его… бухгалтером трудилась в какой-то фирме.

— И как же бухгалтер может так просто попасть на сцену без должного, как я понимаю, образования?

Голубые глаза жилистого мужчины посмотрели будто виновато, исподлобья.

— Ну, как-как… догадаться можно легко как. Дианка девчонка эффектная, хотя и выглядит обычной, я бы даже сказал как серая мышка. Но нет… вот есть в ней какая-то своя, природная такая харизма! — Мужчина немного улыбнулся, словно в этот миг пытался припомнить ту юную девчонку, пришедшуюся по сердцу. — Все пацаны в школе за ней бегали, и я не исключение. Вот и написала она мне, хотя, скорее всего, рассылкой всем подряд, отчаявшись.

— Предложила встретиться?

— Да нет, писала, что, мол, работу ищет, готова взяться за что угодно, с любым графиком и тому подобное.

— Эльс знала, где вы трудитесь?

— Да шут ее знает. Но на тот момент я это воспринял как шанс вновь сблизиться, надеясь, что вдруг что получится и судьба нас специально вновь сводит? Позвал, думал, Илья Иванович ее, ну, уборщицей назначит или на кассу посадит, а он ее на сцену потащил! В руки бумажки сунул, мол, попробуй, прочитай, а потом отыграй… так она и отыграла! Я, если честно, сам удивился — не только красивая, да еще и талантливая во всем! У нас же, сами знаете, «отучатся», корочки получат, а