Мертвая цепочка - Николай Иванович Леонов

коснись практики — даже реплику четко не произнесут, мямлить будут. Потому что что? Корочки купили, а знания не купишь. Уж не говоря о постановках… там вообще — тушите свет! Короче, тогда коллеги и начали шептаться, что искусству приходит конец.

«Маше сказать такое — в ярость придет. Сколько лет и сил она оставила на сцене, а как долго шла к своей мечте? Как бывало тяжело иногда, гроши платили что мне, что ей на первых порах. А здесь — за так! Дурость. Или же халатность», — подумал Гуров, но сказал иное:

— Мало доводов, чтобы сделать выводы.

Истрин вопросительно приподнял бровь.

— На основании только своей колокольни судите, говорю. Не везде так. Не перевелись еще добротные и честные таланты на матушке-земле.

— Да согласен я с вами. Бестолочей везде хватает, но тогда уж совсем было несправедливо. Короче, Ди поставили на вторые эпизодические роли, я стал за ней ухаживать… а потом она мне ясно дала понять, что я… не в ее вкусе, и предложила остаться друзьями.

— Теперь уже более понятно, почему многие из труппы недовольны появлением Дианы. Допустим. А как вы отнеслись к тому, что Сицкий и Эльс на ваших глазах развивали свои отношения? Наблюдали каждый день их жаркие объятия за кулисами, поцелуи и заигрывания в гримерке, как вместе после работы едут домой?

Гуров стал еще внимательнее вглядываться в лицо Даниила. И верно — как только полковник вкрадчиво начал описывать связь Сицкого и Эльс, губы Истрина сомкнулись в тонкую нить, а взор устремился куда-то вдаль. Видимо, мужчина ворошил теперь уже свежие воспоминания, оттого и становясь все более ожесточенным.

— Злился, признаюсь… даже ненавидел начальника! Сравнивал себя с ним! Задавался вопросом — почему он, а не я? Где ж он так хорош, что я не гожусь?! Да и правда! Кому вообще понравится видеть их лобызания? А?!

Возбужденный мужчина сжимал кулаки. Крепким и особо агрессивным он не казался, однако эмоции внутри него явно бушевали и выплескивались наружу, являя истину Гурову. Мимика вообще красноречива: нос Истрина подергивается, передние зубы оголяются, дыхание шумное, ноздри расширены, челюсть плотно сжимается, желваки ходуном ходят — все это срывало маску спокойствия и смирения.

— Мерзость… глаза б мои его не видели! Как таких только свет носит? Ну все, Сицкий, спектакль окончен! — мельком улыбнулся Даниил.

Опер, сверяясь с собственными догадками, удовлетворенно покачал головой и сделал отметку на бумаге.

Допрашиваемый помолчал еще с минуту о былом, но следом рассудок вернул его обратно в захламленный номер отеля. Мужчина вскочил:

— Извольте! Это вы меня подозреваете?

Его глаза налились злобой.

— Что я убил худрука? Что я его повесил? Я ревнив, но я человек! — дробно колотил себя в грудь ладонью Даниил. — Деятель искусства в конце концов! Я могу обуздать свои эмоции! Я никого и пальцем не тронул! Вы вообще в своем уме, меня подозревать в убийстве?! — всплескивая руками, эмоционировал собеседник.

— Сядьте! — крепким басом окончательно отрезвил его полковник.

Истрин, приложив два пальца к виску и поморщившись от раздавшегося громогласного приказа, повиновался, но напряжение никуда не ушло.

— Так уж и никого? Так уж и в силах обуздать? Тогда расскажите, откуда след от ногтей на щеке? И что за попойку вы здесь устроили, гражданин Истрин? Участковый просто в гости к вам заглянул или повод был?

Даниил, поняв, что его приперли к стенке и надавили на больное, вновь обмяк и откинулся на спинку кресла. При всей вырывающейся ярости состояние и, видимо, характер мужчины не были стойкими и твердыми.

— Был участковый. Но и вы меня поймите!..

— Не пойму.

Хореограф замолчал. Лев Иванович поддерживал молчание и выжидал. Выжидал, когда молчание прервется допрашиваемым. Тягостная пауза должна была морально промариновать и расколоть, дернув за нужный крючок мотивов. Так и случилось.

— Ссорились они часто, руку даже вроде как прикладывал. Она ко мне ночами приезжала в слезах, порывался разобраться — останавливала, говорила, мол, что так, слегонца, да и сама виновата, провоцировала. Так как на гастролях — все ничего, домой возвращаемся — он как с цепи срывался, дерганый становился, злой.

— В полицию, так понимаю, не обращалась?

Истрин выдал истерический смешок:

— Она скорее бы сама, за него, туда отправилась… дура.

— Ладно, когда вы последний раз видели Сицкого и при каких обстоятельствах?

— Я опоздал вчера, по камерам можете посмотреть, за сувенирами для близких заезжал, репетицию пропустил и прибыл уже к началу представления. Илью видел… когда поздоровался, он еще с кем-то по телефону разговаривал, ругался. Я за сценарием пошел, вернулся, а потом, впрочем, как и у всех — «упал, очнулся, гипс». Точнее, отравление.

На словах про камеры Гуров постарался сохранить лицо и не выдать того, что с видеофиксацией ныне у следствия проблемы.

— Суть разговора услышали? Упоминаемые фамилии?

— Да про деньги что-то. Эм-м-м, то ли Егорин, то ли Горин или вообще Егоров, честно, не могу сказать точно.

— Жорин?

— Не уверен, но похоже, да. После этого Илью Ивановича только уже на сцене увидел…

— Хорошо, подскажите все-таки, что за зверь вас растерзал?

Истрин засмеялся:

— Да знаете, как началось все… Ди вчера плакала по Илье без конца и края, я, в свою очередь, ее успокаивал как мог, она была буквально на грани срыва. Видеть ее всегда улыбчивое, доброжелательное личико… с синевой под глазами, с размазанным гримом, этим дурацким рыжим париком на голове, из которого клоками вырваны кудри… тяжко. Пока кого-то откачивали, кто-то бегал и оказывал помощь друг другу, я в это время был возле нее. Успокаивал, утешал, а потом выкроил время и заказал романтическое оформление номера… и когда все закончилось, ну, это я имею в виду, весь кипеж и вашу беседу с ней, тогда и отвез на каршеринге Ди в «Азалию».

Гуров на сказанное лишь тяжело вздохнул, думая о своеобразности понимания Истриным ситуации происходящего. Романтику он решил устроить! Девице, которая только что увидела своего любовника повешенным! Причем, судя по его же, Истрина, рассказу, Диана любила руководителя труппы.

— Она выпила вина, расслабилась, стало легче… ну, я и потянулся ее поцеловать. Она сначала вроде как и согласилась, даже раздевать меня стала, а потом в один миг как с цепи сорвалась, когда уже я перешел к активным действиям! Орала, швыряла все и опять впала в истерику. Я сначала даже подумал, может, она шутит, отыгрывает кого-то?.. Пытался успокоить, прижать к себе — и вот! — Указательный палец припал к щеке с последствиями.

— А вот это все?.. — Гуров очертил рукой комнату.

— Дианка убежала. Я напился. Ну и побарагозил чуть-чуть, да и, плюнув на все,