Проклятие Желтого императора - Юнь Хуянь

На сцену поднялся ведущий собрания – Лэй Жун неожиданно узнала Ван Сюэя и впервые обратила внимание на то, что ее бывший одноклассник в щегольском европейском костюме и сиянии прожекторов смотрится очень даже ничего.

– Прошу уважаемых гостей занять свои места, пожалуйста, садитесь, – обратился к слушателям Ван Сюэя.

Гул многих голосов мало-помалу затих, и Ван Сюэя начал приветственную речь. Лэй Жун в основном пропускала мимо ушей все протокольные фразы, но потом кое-что все же привлекло ее внимание.

– Подобно тому, как постепенно оказываются под угрозой и вымирают виды животных, находящиеся на вершине экологической пирамиды, так и люди, денно и нощно трудящиеся на крупных руководящих должностях, часто не думают, не успевают заботиться об охране своего здоровья, и в итоге значительная часть их уходит от нас преждевременно, а это не только тяжелая потеря, но и огромная печаль. Сегодня мы начинаем сотрудничество с Первой городской больницей именно для того, чтобы такого никогда больше не случалось!

Затем Ван Сюэя начал представлять присутствующих на мероприятии высоких гостей. По мере того, как он называл имена, сидящие за столом президиума поднимались и, немного повернув зад, взмахом руки приветствовали собравшихся в зале.

Когда Ван Сюэя произнес «Генеральный директор компании “Восхождение” господин Цянь Чэн», поднялся тот самый недавно кашлявший мужчина, сидевший рядом с Лэй Жун. Прожектора мгновенно осветили его со всех сторон, и Лэй Жун прекрасно рассмотрела красное лицо, высокие скулы и крошечные глазки, придававшие его наружности довольно свирепый вид, но в выражении его лица сквозило нетерпение, возможно, даже страдание, будто бы необходимость представиться сильно тяготила его. Он едва кивнул головой и снова опустился в кресло.

То, что Цянь Чэн не сидел за столом президиума вместе с остальными, или то, что он не считал нужным скрывать свое презрительное отношение к пафосу всей церемонии, вызвало в душе Лэй Жун некоторую симпатию к этому человеку.

Однако его страдания на этом не закончились. Едва закончив представление гостей, Ван Сюэя громко произнес:

– Имею честь пригласить за трибуну господина Цянь Чэна с речью к собранию!

В зале раздались аплодисменты, словно звуки гонгов и барабанов торопили актеров поскорее начать спектакль.

Цянь Чэн медленно поднялся и, сгорбившись, шаг за шагом направился к столу президиума. Он слегка покачивался, как пьяный.

Лэй Жун почувствовала, что в этом есть что-то странное, и в тот же момент она услышала, как у нее за спиной переговариваются два человека. Один голос был хриплый, а другой молодой.

– Время?

– В течение минуты.

– Место?

– Трибуна президиума.

– Причина?

– Инфаркт!

– Так уверен?

– Ага!

– На каком основании?

– Книга, которую вы мне дали.

– Органы чувств?

– Лицо багровое до корней волос, зрачки расширены, на языке черный налет, выступает холодный пот.

– Волосы?

– Кожный зуд, волосы выпадают, впереди на шее круглое пятно цвета бронзы.

– Тело?

– В груди удушье, будто жжет огнем, хребет изогнут как лук.

– Конечности?

– В ногах дрожь, в руках слабость, ладони и стопы холодные и влажные.

– Манеры?

– Может лежать и сидеть, ходить тяжело, дыхание отрывистое и неглубокое.

– Обстановка?

– Несдержан, раздражителен, жаден до курева, алкоголя и плотских утех.

– Предсказание!

– Сделает шаг и трижды качнется, будто мертвецки пьян, только напряжет силы, как сразу умрет! Будто к груди приставлено острие кинжала, с каждым движением оно все глубже вонзается в плоть, последний удар неминуемо пронзит сердце!

По мере того, как Лэй Жун слушала их разговор, в ее душе поднималась тревога от предчувствия несчастья. Она была на сто процентов уверена, что эти голоса принадлежат тем двоим из метро, предсказавшим смерть ребенка под ногами обезумевшей толпы. Она сжала зубы и резко обернулась, по всему телу побежали мурашки: два места за ее спиной были пусты, там никто не сидел!

Что, черт побери, происходит?!

В голове у Лэй Жун все смешалось, она совершенно растерялась и не знала, как быть. Вдобавок ко всему в тот момент разыгралась страшная сцена – Цянь Чэн уже поднялся на трибуну и едва развернулся лицом к гостям конференции, как мышцы его лица беспорядочно задергались, черты искривились, словно под кожей извивалось несколько десятков ядовитых змей! Глаза вылезли из орбит и, похоже, были готовы вот-вот лопнуть, рот приоткрылся, как в рвотном позыве. Изо рта наполовину вывалился кроваво-красный язык, будто его ухватили невидимыми клещами и с силой тянули наружу.

Около трех секунд.

Согнутая спина Цянь Чэна вдруг резко выпрямилась, словно лук с перерезанной тетивой, и он, вытянувшись во весь рост, рухнул со сцены. Раздался грохот, сравнимый с грохотом упавшего огромного дерева.

В зале повисла мертвая тишина, все оторопело смотрели на сцену. Первым очнулся Ван Сюэя, он спрыгнул вниз с криком:

– Директор Цянь, что с вами?

Большая толпа официантов и охранников, как волна, хлынула к тому месту, куда упал Цянь Чэн, и в одно мгновение окружила его плотным кольцом.

Но они опоздали. Лэй Жун, опередившая их, сидела на корточках перед телом Цянь Чэна. Она пощупала пульс у него на шее, отвела веки, чтобы проверить зрачки, потом прислонила правое ухо к его груди, пытаясь услышать биение сердца.

– Жун Жун, скажи, что мы можем сделать? – с тревогой спросил Ван Сюэя.

– Все бесполезно, – покачала головой Лэй Жун. – Он уже мертв.

Глава 11. Ложь

В случае, если повреждения не видны, а шрамы ни на что не похожи, как, например, в случае смерти от отравления или смерти от болезни, ни в коем случае нельзя допускать небрежности при подаче рапорта.

Сун Цы «Записи о смытии обид», Свиток второй (Повторный осмотр)

Дуань Шибэй и Хуан Цзинфэн быстрым шагом вышли из дверей отеля «Великое благо». Яркий золотистый блеск города слепил глаза. В этот момент солнце закрыли клубы песка и пыли и в нос ударил густой запах земли, какой можно почувствовать, если наклониться над свежевырытой могилой. Однако Дуань Шибэй сделал пару глубоких вдохов и сказал:

– Немного сырости, немного горечи и совсем чуть-чуть сладости… так пахнет дыхание смерти, так пахнет земля после дождя!

Хуан Цзинфэн запрокинул голову и, подставив лицо солнцу высоко в небе, засмеялся, повторяя:

– Как здорово! Как же здорово! – Его смех напоминал клекот вернувшейся в гнездо вороны, а бледное лицо приобрело свирепый вид и, казалось, пошло бесчисленными трещинами.

– Если взглянуть на тебя, можно подумать, что ты счастлив, – заметил Дуань Шибэй.

– Счастлив! Счастлив так, что дальше некуда! – воскликнул