Дурная кровь - Дженнифер Линн Барнс

– Кто это? – спросила Селин, наклонив голову, чтобы лучше рассмотреть фото на моем телефоне.

– Мама, – ответила я, ощущая, что говорю лишь полуправду. – И моя сводная сестра.

– Заметное сходство, – ответила Селин. Потом помолчала. – Можно посмотреть поближе?

Она взяла телефон, не дожидаясь ответа. Я закрыла глаза и сделала долгий глоток кофе. Вместо того чтобы думать о маме, о Кейт, которую привязали к шесту, как пугало, и сожгли заживо, о бабушке и о том, во что это ей обойдется, я вернулась к прежней игре, анализируя все вокруг меня.

Поведение. Личность. Окружение. Не глядя, я знала, что Дин смотрит в другую сторону. Ты хочешь подойти ко мне, но не станешь – пока не убедишься, что я этого хочу.

Я переключилась на следующего человека, потом на следующего, играя в эту игру, как в детстве. Майкл считывает мои эмоции. Лия рядом с Дином, делает вид, что не переживает, Слоан считает плитку на полу, трещины в стене, количество посетителей в этом зале.

Я открыла глаза, и стены закружились вокруг. Сначала я подумала, что глаза застилают слезы, что мысли о семье, которую я обрела в участниках программы, прорвали плотину внутри меня и позволили мне оплакать кровную семью.

Но стены не прекращали вращаться. Все вокруг расплывалось. Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но слов не было. Язык казался толстым. У меня кружилась голова, меня тошнило.

Правая рука нащупала чашку кофе.

«Кофе», – подумала я, не в силах произнести это вслух. Даже мысли путались. Я попыталась встать, но упала. Я попыталась ухватиться за столик, и моя рука наткнулась на бедро Селин.

Она не шелохнулась.

Она упала вперед. Без сознания. Я пыталась подняться на ноги. Мир вокруг вращался, но я неуверенно шагнула вперед и поняла – кругом тихо. Никто не разговаривает. Никто не спешит мне на помощь.

Дин и Лия, Майкл и Слоан – они тоже обмякли на своих местах.

«Без сознания, – подумала я. – Или… или…»

Кто-то поймал меня под мышки.

– Осторожно, осторожно. – Голос Ри доносился словно издалека. Я попыталась сказать ей, попыталась произнести это слово, но не могла.

Яд.

– Не то чтобы я не ценила то, что ты сделала для Мелоди или для Сары. – Мир застилала тьма, и Ри наклонилась поближе. – Но все должны быть испытаны, – прошептала она. – И все признаны достойными.

Глава 57

Япроснулась в темноте. Пол подо мной был холодный, каменный. Голова болела. Болело все тело – и тогда я вспомнила.

Ри. Кофе. Остальные, обмякшие на своих местах.

Я попыталась подняться на ноги, но безуспешно. Тело казалось тяжелым и онемевшим, словно руки и ноги принадлежали кому-то другому.

– Это пройдет.

Я резко повернула голову, всматриваясь в темноту в поисках источника голоса. Щелкнула зажигалка, а затем зажегся факел на стене.

Передо мной стояла Ри, и она выглядела совершенно так же, как раньше. Приземленная. Теплая.

– Вы одна из них? – Я хотела, чтобы это прозвучало как утверждение, но получился скорее вопрос.

– Я была в отставке. – Ри удостоила меня ответом. – Пока моего бывшего ученика не убили. – Она взглянула на меня. – Полагаю, благодарить за это нужно тебя.

– Вы завербовали Найтшейда.

Она фыркнула.

– Найтшейд. Мальчик всегда был себе на уме, но я была в долгу перед его дедушкой, и старик настоял, чтобы я выбрала его своим наследником.

– Вы были в долгу перед Малкольмом Лоуэллом. – Мысли крутились водоворотом. – Потому что это он обратил на вас внимание Мастеров.

Ри довольно улыбнулась.

– Тогда я была младше. Мой бесполезный муж бросил меня. Моя бесполезная дочь уже демонстрировала признаки того, что она дочь своего отца. Малкольм начал захаживать в закусочную. Никто не умел раскрывать секреты так, как он.

Секреты. Вроде того факта, что ты склонна к убийствам.

– Малкольм заметил что-то во мне, – тихо продолжила Ри. – Он спросил меня, что бы я сделала, если бы снова встретила отца Сары.

Человека, который бросил тебя одну, беременную.

– Вы бы убили его. – Чувства начали возвращаться в мое тело. Я отчетливо ощутила мир вокруг – грубый каменный пол, треск пламени, оковы на стене. – Он бросил вас, а люди, которые так поступают, заслуживают своей участи.

Ри нежно покачала головой:

– Ты всегда делала честь своей матери – умела читать людей.

Ты пыталась помочь моей маме, а она ушла. Она даже не попрощалась. Я вспомнила, что Майкл увидел в Ри, когда мы встретились с ней в первый раз. Он сказал, что Ри уважала мою маму, но увидел в ней также и гнев.

– Это вы предложили мою маму на роль Пифии? – спросила я. – Вы знали, что она одинока, что у нее нет никого, кроме меня. И у вас были по меньшей мере подозрения, что она сталкивалась с насилием.

Ри не ответила.

– Вы сказали мне, что все мы, каждый из нас, пожинаем то, что посеяли. Чтобы стать одним из Мастеров, вам пришлось убить девять человек. – Я помолчала, вспоминая портреты жертв на стене в Куантико. – Вы выбирали людей, которые этого заслуживают. Людей вроде вашего мужа. Людей, которые бросали других. – Не добившись реакции, я продолжила: – Жизнь полна утопающих, – сказала я, возвращая ей ее собственные слова. – Они готовы утопить вас, и они утопят – если вы не утопите их первыми.

На мгновение мне показалось, что Ри сорвется. Может быть, попытается ударить меня. Но она лишь закрыла глаза.

– Ты понятия не имеешь, как меняется мир после того, как ты видишь, как какой-то сукин сын, бросивший четверых детей, мешком падает на землю. Его глаза закатываются. Тело дергается в судорогах. Потом приходит боль. Он царапает себя, стены, пол – пока не сотрет до крови ноги. Пока не останется ничего, кроме боли.

Картина, которую описывала Ри, была мне знакома. Бо Донован умер от яда Найтшейда. Он царапал себя, пол…

Ты выбрала Найтшейда. Ты обучила его. У тебя талант к ядам. Все складывалось. Статистически яд – женское оружие. А когда посетители «Не-закусочной» начали задавать вопросы о семье Мэйсона Кайла, Ри заставила их замолчать одним словом. Хватит.

Я с трудом поднялась на ноги. Я была еще слаба – слишком слаба, чтобы быть для кого-то угрозой.

– Люди, которых вы убивали, заслуживали смерти, – сказала я, подыгрывая ей. – Но что насчет меня? Заслуживаю ли я этого?

Я хотела, чтобы она увидела во мне ребенка, которым я когда-то была – который был ей симпатичен.

– Я не бросаю людей, – продолжала я. –