Королевский аркан - Елена Ивановна Михалкова

Сам он до знакомства с Гройсом имел одну-единственную здоровенную керамическую кружку грязно-желтого цвета с надписью «Душа компании». Кружку много лет назад подарили родители. К тому времени его лучший друг погиб, невеста сбежала, а двое приятелей разбились в аварии. Единственной его компанией была пищевая моль.

Вкладывала ли мать в подарок какой-то смысл? Или попросту забыла, что случилось с сыном? Никита боялся даже задумываться об этом. Они с кружкой кочевали с одной съемной квартиры на другую.

А потом он оказался в доме Гройса. Посуды здесь было, с его точки зрения, человек на двадцать. И всеми этими тарелками, блюдцами, чашками – невесомыми, прозрачными, как стрекозиные крылья, – старикан пользовался каждый день. «Вещи, которые ты постоянно берешь в руки, не обязательно должны быть красивыми, – уронил он однажды, – но они должны тебе нравиться». Никита похмыкал про себя, а по дороге домой неожиданно завернул в промтовары и купил здоровенную эмалированную чашку, белую, с питерскими домами, нарисованными синим контуром, и надписью «Иди дворами».

Айнур разлила чай и сказала:

– Я буду сливовый пирог печь на полдник. Вам в доставке что-нибудь нужно, Михаил Степанович?

– Вроде бы всё есть.

Гройс положил перед собой тетрадь и ручку. Нарисовал четыре овала, один над тремя другими.

– Значит, ты утверждаешь, что Петя собирался с помощью этой братии шантажировать Домбровского.

Ничего подобного Маевский не утверждал. Но вслух сказал, что это единственное логичное объяснение.

– Согласен. – Гройс подписал в верхнем облаке «Селиванов». – И вероятнее всего, грозили они ему разоблачением. Тогда понятно, зачем понадобилось завербовать троих участников этого, скажем так, синдиката. Преступный синдикат – как звучит! Если с заявлением выступила бы одна Воденникова, ничего бы не произошло. Даже и вдвоем со Светловой они не привлекли бы внимания. А вот трое, с Игнатовым, – совсем другое дело. Он – фигура известная, в своем роде знаменитость. Игнатов – во главе треугольника, две гадалки – по основаниям. И вот тебе, Никитушка, устойчивая фигура… Заявление из такого источника имело бы вес. Надо полагать, именно этим Петя и напугал Пономарева, которого он считал за главного.

– Или собирался напугать, – вставил Маевский. – Может быть, Католик их разоблачил раньше, чем они что-то успели.

– Думаешь, кто-то из этих троих сдал их собственному руководству с потрохами? Нашлось в телеге гнилое колесо?

Никита не был в этом уверен.

– Убили-то всех, Михаил Степанович.

– Ну, для острастки, например. Предателей никто не любит. Но вот каким образом Католик вышел на нашего Петю… Селиванов не настолько был глуп, чтобы по телефону связаться с кем-то из этой троицы. Нет, Никита, Петя как раз был человек исключительно осторожный. И всё же его нашли. На сутки позже, чем остальных, однако отыскали. И прикончили в его собственной комнате. Вот что не укладывается у меня в голове! Если бы Светлову, Воденникову или Игнатова пытали, это бы всё объясняло. Мучили, значит, люди Домбровского свою жертву, пока она не назвала имя. Но убили их всех быстро, без всяких измывательств.

– Знаете, Михаил Степанович, если человеку ствол показать или нож прижать к горлу, он и без всяких пыток всё выложит, – сказал Никита.

– Прав ты, сударь мой, безусловно прав. Что ж, выходит, кто-то из бедолаг от страха выдал Селиванова. Этот поступок, однако, его от смерти не спас. Даже не знаю, отчего я не могу перестать об этом думать, – признался Гройс. – Нам-то, собственно, какое дело до того, каким образом Домбровский нашел шантажистов? О своих шкурах надо беспокоиться… Моя-то, положим, штопаная-перештопаная. Меня не жалко. А вот вы с Айнур молодые.

– А вы как будто старый! – искренне возмутился Маевский.

Гройс невесело улыбнулся.

– Относительно недавно я доказывал одному своему знакомому, что никакой старости не существует… Судьба меня быстро наказала за самодовольство. Ткнула носом, так сказать. Видишь ли, это юности никакой нет. А старость как раз таки есть.

– Как это – юности нету? – рассмеялся Маевский.

– А вот так. Осознает ли человек себя юным? Практически никогда. Юные люди никогда не чувствуют себя так, как должны: в расцвете сил, биения жизни, сияния красоты… Молодость существует только в воспоминаниях. А молодые переживают что угодно – комплексы, безденежье, неразделенную любовь, – кроме осознания, что они юны, прекрасно и восхитительно юны… Вспомни себя! Разве ты наслаждался молодостью?

– Время было не самое подходящее, чтобы наслаждаться, – уклончиво сказал Маевский.

– Брось! Не во времени дело. Говорю тебе, юности в субъективном восприятии не существует. А вот старым человек начинает себя чувствовать довольно рано. В шестьдесят уже что-нибудь да болит. В шестьдесят пять остро осознаешь, что каждый год что-то у тебя отнимает. Смотришь вокруг и думаешь: бог ты мой, да я давно старик… Чертовски несправедливо, что так много лет мы обречены существовать, теряя силы, память и самое ценное – любопытство к жизни.

Никита хотел сказать старику что-то утешительное, но понял, что сейчас самое время промолчать.

– Человек должен жить сто лет, здоровым и полным сил, и умирать по собственному желанию, – подытожил Гройс. – Вот о каком будущем я мечтал бы. Но мы отвлеклись от темы… О чем мы?

– О том, что на вас начхать, а вот нас с Айнур жалко, – ехидно ответил Никита.

– Именно так… Где она, кстати?

Гройс взглянул на стол, и по лицу его пробежала тень.

– Айнур! – позвал он.

Никто не откликнулся.

– Я помогу убрать…

Никита встал, принялся собирать чашки, однако Гройс остановил его, схватив за запястье. Маевский хотел спросить, в чем дело, но старик приложил палец к губам. Встал, опираясь на Никиту, и выхватил из-за шкафа свою трость.

– Айнур, милая… – громко сказал он.

– Дайте-ка мне вашу клюку, – шепнул Никита.

Отобрав у старикана палку, Маевский быстро прошел на кухню. Он был почти уверен, что Айнур или в туалете, или в ванной, и недоразумение вот-вот разрешится… Но по мере того как он обходил квартиру, беспокойство старика передавалось и ему.

Айнур нигде не было. Ни в библиотеке, ни у клетки Прохора, ни в ее комнате.

В конце концов Никита догадался сделать то, что следовало проверить в первую очередь. Он толкнул входную дверь, которая оказалась не заперта, и выбежал на лестничную клетку.

Возле фикуса сквозняк шевелил пустой пакет. По полу были рассыпаны желтые сливы.

* * *

Заказ должны были привезти за пятнадцать минут, но и через двадцать пять Айнур сидела без слив. Только полчаса спустя пискнул телефон: «Ваш заказ доставлен. Вы можете оставить чаевые