Рождество в Российской империи - Тимур Евгеньевич Суворкин

– Вот она, – сказал Дудин, – зовут Меланья.

Трактирщик еще что-то хотел сказать, но Фома Фомич, предупредительно подняв палец, остановил его. Затем внимательно посмотрел в простоватое, еще не старое, напуганное лицо бабы. Начал прямо и бесхитростно:

– Ты кому-нибудь говорила про хитрую защелку вот на этой клетке? – начальник сыскной коснулся рукой золотых прутков.

Баба замотала головой мелко, паралично, это должно было означать, что никому, ни слова, ни полслова.

– Хорошо! – кивнул Фома Фомич. – А кто-нибудь спрашивал у тебя про эту защелку, про то, как можно открыть дверцу на клетке?

– Нет!

– А как же вор открыл ее, если, кроме тебя, про этот секрет никто не знал?

Выражение испуга на лице бабы сменилось удивлением и возмущением, она, двигая словно пилой, потерла указательным пальцем переносицу.

– А че это никто не знал? – сказала, обернувшись к Дудину. – А Федька?

– Кто такой Федька? – быстро и цепко спросил, переведя взгляд на Ивана Евграфовича, полковник.

– Так эта, управляющий мой, Федор Шубников…

– А почему вы его не упомянули?

– Так… – У Дудина забегали глаза, – … так это и так понятно, он же управляющий…

– Кому понятно? Мне не понятно! – воскликнул фон Шпинне.

В этот момент входная дверь распахнулась, и в залу вошел весь в снегу человек, сорвав с головы шапку, принялся отряхиваться. Иван Евграфович кинулся к нему и, извинившись, выпроводил, сказав, что трактир временно не работает. После заложил дверь на засов.

– Ну он ведь, Федор, клетку эту и покупал у Бухарова, он про нее все знает.

После Меланьи начальник сыскной попросил привести к нему того, кто первым пришел в трактир и отпирал замки.

– Это повар наш, Силантий, сейчас я его толкну сюда.

Силантий, совершенно лысый, круглоголовый, в ослепительно-белой, застегнутой на все пуговицы куртке, вошел решительно и бодро, быстро пересек зал и остановился у самого стола фон Шпинне. Тем самым показывая, что он ничего не боится, да и что ему нечего бояться.

Глаза у повара были мелкими, темными и злыми. Лицо щекастое и увесистое. Глядел на полковника с некоторым вызовом. Спрашивать его о следах не имело смысла, всю ночь шел снег, если следы и имелись, то к приходу повара были засыпаны. Да и он сам не преминул бы об этом сказать хозяину. Глядя на повара, начальник сыскной перебирал в голове возможные вопросы и, к своему удивлению, не находил, что у него спросить, все было и без ответов Силантия понятно. Но дальше произошла одна неожиданность, повар как-то хмуро задумался, приложив палец ко лбу, и сказал хриплым глуховатым голосом:

– До меня в трактир кто-то приходил.

– Как ты это понял? – тут же спросил Фома Фомич.

– На половике, который у двери, лужица была, и еще капельки вокруг, – ответил Силантий.

– Ну может быть, это с вечера осталось? – задал осторожный вопрос полковник.

– Нет, – вмешался в разговор Дудин, – такого быть не может, после того как заканчиваем работать, все убираем, каждый на своем месте, а остальные места убирает Меланья. Половичок вытряхивает.

– Значит, у двери была лужица и капли, – пропуская мимо ушей слова трактирщика, начальник сыскной продолжил спрашивать у повара: – А дальше, в глубь помещения вели эти мокрые следы?

– Нет, только у двери, на половике, – веско сказал Силантий.

Полковник на его слова кивнул и задумался. Скрытая под мраком непонятностей видимость стала проясняться. Скорее всего, рассуждал про себя начальник сыскной, вор пришел ночью, открыл дверь ключами, чтобы не оставлять следов, разулся у порога и уже босой двинулся к клетке с птицей. Зная о секретной защелке, отворил клетку и забрал соловья. Вернулся к черной двери, обулся и ушел, не забыв запереть за собой. Это еще раз указывало на то, что у него были ключи, когда вор пользуется отмычками, он обычно дверь за собой не запирает, это долго и довольно опасно, пока он будет возиться, кто знает, что может произойти. И еще, как было известно Фоме Фомичу, запирать замок отмычкой намного сложнее, чем отпирать. Ему бы, конечно, подтереть за собой, но не догадался. Или просто не придал значения такой мелочи. А это ведь и хорошо! Стало быть, вор – либо кто-то из работников трактира, либо сторонний, но имеющий в заведении своего человека, который передал ему ключи и все объяснил.

– А ты знаешь, как открывается дверца клетки? – спросил у Силантия после продолжительного молчания полковник.

– Знаю, – ответил тот просто, – да тут все знают.

– Все знают! – начальник сыскной перевел укоризненный взгляд на хозяина. Дудин потупился.

4

После того, как повара отпустили, Фома Фомич вернулся к разговору с Дудиным.

– Иван Евграфович, а припомните, будьте любезны, последнее время никто не изъявлял желание купить у вас птицу?

– Нет-нет! Да я бы и не продал! – решительно заявил трактирщик. – Что угодно, только не Локотка. Правда, у меня спрашивали, где я такого купил и можно ли там еще одного купить…

– Кто спрашивал? – начальник сыскной, не дослушав, перебил Дудина.

– У меня вот, – Иван Евграфович ткнул обеими руками себе под ноги, – приятель из Москвы гостил, вот он и спрашивал.

– Что за приятель? – без интереса спросил фон Шпинне.

– Барагозин Иван Иванович. Трактирщик, как и я, мы с ним вместе начинали, тут же вот в Татаяре. Это заведение мы с ним на паях держали. Потом он мне свой пай продал и уехал в Москву, меня звал, я не согласился. А теперь вот, думаю, надо было поехать. Ванька там, в Москве, развернулся, у него этих трактиров, да что там трактиры, у него там целая ресторация! – Дудин поднял указательный палец.

– И вот, значит, этот ваш, можно сказать, старинный приятель интересовался, где можно купить соловья? – уточнил начальник сыскной.

– Верно! И хотел, чтобы непременно соловей был курский. Но я ему все рассказал, расписал. Как туда добраться, как нужного человека отыскать. Даже письмецо небольшое написал. Мол, человек хороший, надо уважить, за рублем не постоит.

– А где остановился ваш приятель, московский купец?

– Так у меня, но он уже уехал, еще позавчера. Я хотел его проводить, да не смог, дела… – с сожалением глядя на полковника, развел руками трактирщик.

Начальник сыскной поднялся со своего стула, пошел к вешалке и принялся надевать шубу, затем вернулся к столу, где стояла золотая клетка.

– Клетку я возьму с собой, она мне понадобится. С возвратом, конечно…

– Да-да, – закивал, замотал головой Дудин и тоже поднялся на ноги, – забирайте! А… а как быть со всем этим? – Иван Евграфович