Стилист для снежного человека - Дарья Донцова

Следующие дни были заполнены неприятными хлопотами. Телородным отдали не сразу, а лишь после того, как соответствующие специалистысделали вывод: Людмила Звонарева погибла от яда неизвестного происхождения.

Я не буду детально описывать сейчас процедуру в крематории,сами небось понимаете, что никаких положительных эмоций никто не испытывал. УМилы с Костей было огромное количество знакомых. На погребение явились все.Стояли, словно нахохлившиеся вороны, и тихонько перешептывались, но стоилокому-нибудь из нашей семьи возникнуть возле группы только что беседовавшихлюдей, как воцарялась тягостная тишина. Впрочем, поведение знакомых былопонятно, Мила погибла в нашем доме, следовательно, по мнению сплетников, мыпричастны к преступлению. Справедливости ради, следует отметить, что подобнойточки зрения придерживались подружки Милы и Нина Алексеевна. Когда гроб тихопоехал за бархатные занавески, мать Людмилы выпрямилась и, ткнув пальцем вменя, звонким, сильным, мигом перекрывшим печально-величавые звуки «Реквиема»голосом сказала:

– Вот они, убийцы! Это в их доме, и с полнейшего согласияхозяев была зарезана моя несчастная Милочка!

Толпа зашепталась, я ощутила себя голой среди волков. Машкаприжалась ко мне и воскликнула:

– Мы-то при чем? И потом, Милу же отравили!

Нина Алексеевна сжала губы и стала надвигаться на девочку.Еще секунда, и в ритуальном зале могла начаться совершенно отвратительнаядрака. Но тут откуда ни возьмись появились Стас Махалкин и Родя Власов, двазакадычных приятеля Кости. Первый мгновенно схватил Нину Алексеевну ибесцеремонно вытолкал на улицу. А второй подскочил к нам.

– Маша! – с укоризной сказал он. – Ты же взрослая, чтобыпонимать, похороны не лучшее место для выяснения отношений.

– А чего она врет? – сопротивлялась Манюня. – Милу отравили,не мы, а Костя. Я хорошо видела, как он ей сначала в рот руку засунул, а потомМила упала, и все! Он ей яд на язык положил!

Родя прищурился.

– Да, мне известно, что ваша семья, несмотря на долгие годыдружбы со Звонаревым, в момент испытания утопила его своими показаниями. Тывидела таблетку яда?

– Нет, – ошарашенно ответила Машка.

– Зачем тогда оговорила человека? – поцедил Родя. – Это ведьне в Барби играть.

Маня стала белой, словно лилии, которые какой-то умникпринес на кремацию.

– Никого я не оговаривала, рука Кости…

– Можешь ничего не объяснять, – отмахнулся Родя, – твояпозиция понятна без слов.

Пробормотав сию фразу, Родион отступил влево и смешался сгруппой мужчин и женщин, смотревших на нас с Машкой словно домашняя хозяйка наневесть откуда взявшихся крыс. И мне стало понятно: мы тут парии. Милочкиныподружки и приятели Костика, до сих пор не слишком любившие друг друга, сейчасоказались под властью одной эмоции: они ненавидят нас.

– Может, не ехать на поминки? – тихо спросила я у Зайки.

– Только хуже будет, – шепотом ответила Ольга.