Между добром и злом. 7 том - Кирико Кири

— Я… то есть ты… ты можешь и со мной лечь, — пролепетала Зей. — Если это необходимо.

— Нет необходимости. Тебе надо переодеться?

Зей обвела своё вечернее платье руками немягко намекая, что не в нём же ей спать.

— Но ты… — правда Зей не закончила. Кондрат уже вышел, закрыв за собой дверь.

Она несколько секунду смотрела ему вслед, после чего вздохнула и начала переодеваться.

* * *

Они не спускали с Кондрата глаз неделями. Как человек, который сам иногда следил за своими целями, он раз от раза замечал преследователей, которые шли по его пятам, прятались в переулках и пытались раствориться в толпе. За ним следили, и он был уверен, что, даже когда слежку снимут, за ним будут приглядывать. Секретной службе он не понравился.

Но как бы то ни было, одним прекрасным солнечным утром, когда бесконечные снега отступили, а на неб взошло солнце, наблюдателей за квартирой он не заметил.

— Вот и всё… — пробормотал он.

Зей, которая только проснулась, но ещё не спешила вставать, вся вытянулась.

— Что, всё?

— Ушли. Видимо, удовлетворили своё любопытство.

Он бросил взгляд на девушку. Она сидела в ночнушке, которая наполовину сползла с её плеча. И забавно, что теперь она даже и не думала смущаться. Первые ночи вышли довольно неловкими. Они молчали, будто боялись что-то произнести и нарушить хрупкую грань между друг другом, после которой будто что-то могло стрястись. А сейчас они даже немного болтали перед сном и засыпали, будто забывая, что в одной комнате с противоположным полом.

Вернее, забывала Зей, потому что Кондрату было всё равно. Сначала она стеснялась. Не могла заставить себя показаться ему в ночнушке, ведь это было что-то постыдное. Пряталась под одеялом по самую макушку и так лежала до утра. А потом раз показалась перед ним, второй и вот уже спокойно разгуливает в ней, будто и не было между ними никакой неловкости.

Они быстро привыкла к Кондрату. К спокойному, уверенному и кроткому мужчине, который ни разу не заставил чувствовать себя как-то неловко или беззащитно.

Вот и сейчас она вытянулась в кровати, не сильно беспокоясь, что показывает чуть больше, чем обычно, ­— и нет, груди видно не было, только плечо и кусочек ключицы, что уже было перебором для воспитанных барышень.

— Значит…

— Да, можно выдохнуть, хотя надо сохранять осторожность, — кивнул Кондрат, отойдя от окна.

— И ты будешь теперь ночевать у себя?

Он обернулся. По голосу было невозможно понять, расстроена или нет, но взгляд Зей, он был каким-то испытывающим, совсем взрослым и пристальным для такой юной девушки. Будто он был на каком-то собеседовании, где требовалось дать правильный ответ.

Только Кондрат не мог уловить, какой именно. Поэтому ответил так, как ответил бы любой…

— Как пойдёт.

И понимай, как хочешь.

Зей и поняла. Ещё пару секунд он смотрела на него, после чего кивнула. Сразу вернулась её юная непосредственность и лёгкость.

— Хорошо. Тогда давай собираться, а то меня опять будут отчитывать, что я так долго сплю.

Глава 3

— Кондрат! Кондрат, нам прислали приглашение! Приглашение на свадьбу! Смотри! — Зей вбежала в комнату, размахивая письмом, как каким-то знаменем перед атакой, едва не прыгая от радости. — Жаль, ты не видел того, кто принёс его! Такой импозантный мужчина на белом коне!

Импозантный мужчина на белом коне… в этом был весь возраст Зей, которая наверняка именно так и представляла своего будущего жениха, который увезёт её в рассвет. Но вместо этого она получила его, серого угрюмого мужчину в возрасте, который в отцы ей годится. Жизнь полна разочарований…

Письмо выглядело очень презентабельно. Бумага слегка кремового оттенка с едва заметной текстурой и на ощупь очень мягкая, как плотная ткань. На края был золотой теснённый узор, и точно такие же золотые теснённые буквы с именами Кондрата и Зей. Закрыт он был сургучной золотой печатью, на которой был родовой герб, но только не Легрерианов, а Тонгастеров. Видимо, решили, что их символ будет смотреться красивее.

— А ещё там были сопровождающие! Сразу шесть человек, словно процессия для короля! Они прямо выстроились в два ряда перед входом! — продолжала восторженно лепетать Зей, будто попала в сказку. — А ты бы видел, как соседи смотрели! Какими удивлёнными и завистливыми взглядами!

Семьи не скупились на свадьбе, подойдя даже к её представлению широкой публике со всем размахом, на который были способны, чтобы представить её во всём своём величии и красе на уровне едва ли не императорской семьи. Дать понять, насколько это исключительное событие, несравнимое ни с чем другим, на которое попадут лишь избранные. И… да, Кондрат и Зей были теми самыми избранными.

— Это так волнительно! — продолжала она восхищаться. — Кондрат, открывай! Открывай его скорее!!!

Кондрат смерил Зей взглядом, вздохнул и осторожно сорвал печать. Её восторга он не разделял, но и сравнивать его с молодой девушкой, у которой это первое приглашение на свадьбу, — для него, кстати говоря, тоже первое, — так ещё и на такую знаменательную было бы странно.

Едва конверт был вскрыт, наружу посыпались лепестки роз и… ромашек? Да, похоже на лепестки ромашек, но в воздух наполнился ароматами цветов далеко не полевых. Зей, глядя на это, казалось, сейчас от восторга прыгать начнёт.

Внутри была аккуратно сложенная белоснежная бумага, ещё более бархатистая и нежная, чем конверт, с теснёнными золотыми буквами. Сама по себе белая бумага была недешёвым удовольствием, но чисто белая, как снег в декабре, и вовсе роскошь. А о том, сколько стоило напечатать текст, Кондрат и вовсе старался не думать.

* * *

Дражайшие Кондрат и Зей из рода Жьёзен

Рода Тонгастер и Легрериан с Глубоким уважением в честь великого торжества по поводу союза детей рода Вайрина Легрериана и Атерии Тонгастер приглашают вас почтить своим присутствием церемонию их бракосочетания и последующие празднества в чести сия события.

* * *

«Глубоким» аж с большой буквы написали, чтобы никто ничего не подумал. Ещё забавнее, что их не стали разделять, отмечая разные фамилии, а просто написали «из рода Жьёзен», чтобы лишний раз не подчёркивать несколько необычный факт для местных реалий.

Но самое интересное скрывалось на другой стороне письма. Там каракулями, в которых отчётливо угадывался почерк Вайрина, было написано следующее:

«P. S. Кондрат, это