Призрак Сомерсет-Парка - Б. Р. Майерс

целую вечность. Потом наконец мне удалось зацепиться рукой, и падение остановилось. Лампа чудесным образом уцелела, я так и держала ее в другой руке. Переведя дыхание, я собралась с силами и встала в полный рост.

– Кто здесь? – позвала я, вытягивая руку с лампой вперед.

Ничего.

Смутно я разглядела дно пропасти, покрытое неровными камнями в шубе из водорослей. Снова послышался шум волны, вода нахлынула и ушла. Должно быть, во внешней стене есть небольшое отверстие. Далеко внизу мне почудилось движение.

А потом она закричала мне прямо в ухо – так близко, что я ощутила гнилостное дыхание.

– Помоги! Помоги! Помоги!

Лампу я уронила. Маленькая точка света упала на дно ямы, где разбилась о камни и совсем погасла.

Я принялась карабкаться наверх, обеими руками цепляясь за ступени, и не останавливалась, пока не очутилась в своей комнате. Мне никогда не забыть, что осветил огонь лампы перед тем, как та ударилась о дно: ржавые цепи с кандалами, разбросанные по камням, и нечто похожее на блеснувшую во тьме белую кость.

Глава 43

Леди Одра Линвуд

Запись в дневнике

Сомерсет-Парк,

20 апреля 1852 года

Дружочек,

прошлой ночью меня нашли у обрыва. Я не помню, как там оказалась. Это наш родовой недуг? Или дело в ребенке? Мистер Пембертон предложил уехать в его поместье на север, но я не в силах покинуть Сомерсет. И уж точно не поеду с мистером Пембертоном туда, где он имеет полную власть, преданных ему слуг и может проявить свою низменную природу.

Здесь я в безопасности, а мой возлюбленный за мной присматривает. Не хочу жить в окружении чужаков. Любимый уверен, что из-за ребенка мой режим сна нарушен. Он сказал мистеру Пембертону, будто у меня та же болезнь, что свирепствует в деревне, и что поездка на север лишь усугубит мое состояние. И все же я встревожена. Не стоит быть такими беспечными, наша любовь затмевает все и всех вокруг.

Дату свадьбы мы перенесли на более поздний срок.

Флора сегодня плакала. Заболела ее лучшая подруга Мэйзи. Она обеспокоена тем, что это может оказаться та же хворь, которая в нынешнем месяце уже унесла жизни нескольких стариков в Рэндейле. Она сказала, что волнуется и за меня. Раньше я считала Флору милой и совершенно безобидной девушкой, но что-то в ее тоне настораживает. Похоже, она заподозрила, что я на сносях, и ждет, когда я ей об этом скажу. Но я довольно наслушалась от нее сплетен о других слугах и знаю – Флора ни за что не сохранит тайну. Если она когда-нибудь выяснит мое истинное положение, это будет крахом всего Сомерсет-Парка, что для меня подобно смерти.

Флора не столь невинна, как кажется. Я видела, как часто ее взгляд задерживается на моих украшениях и платьях. Не удивлюсь, если она время от времени заходит и примеряет их. Может, нужно запирать дверь? А вдруг кто-то опоит меня и унесет к обрыву? Уильям, без сомнений, для этого достаточно силен. От чая миссис Донован меня всегда клонит в сон. С этих пор я стану лишь притворяться, будто его пью.

Когда я поведала об этом своему возлюбленному, он попытался развеять мои подозрения. Он сказал, что страх подтачивает мою способность мыслить здраво. Затем он как-то необычно улыбнулся и прошептал, что мы должны обдумать другой выход из ситуации, кроме свадьбы с мистером Пембертоном.

И тогда я увидела его в новом свете. Было в нем что-то коварное, что меня напугало. Неужели ему известно что-то гнусное о мистере Пембертоне? Неужели любимый из преданности старому другу хранит от меня секрет? Он с готовностью согласился позволить ему воспитывать наше дитя. Что же изменилось?

Он сказал, что единственный способ стать семьей – это уехать из Сомерсет-Парка. С тем же успехом он мог попросить меня вырезать сердце. Но только так мы можем любить не таясь. А потом поцеловал – словно только лишь для того, чтобы заставить меня молчать, и я снова забылась в его объятиях.

Когда я пишу эти строки, я понимаю, почему он так говорил. Какой смысл жить в Сомерсете, если мое сердце отдано возлюбленному? Разве не сама я писала лишь несколько страниц назад, что это место похоже на гробницу? Какая это будет жизнь?

Большую часть дня мы провели в объятиях друг друга. Ведь он семейный доктор, а значит, нам не нужны соглядатаи. Нас прервал Уильям, нетерпеливо постучав в мою дверь.

В последнее время он постоянно в разъездах. Если я покину замок, не буду скучать по Саттерли ни капельки. Клянусь, мне хочется, чтобы он прыгнул со скалы.

Глава 44

На следующее утро я ела на завтрак колбаски и яйца, не замечая вкуса. Я была словно в тумане. Даже если бы я залила обжигающий кофе из кофейника прямо себе в глотку, и то бы ничего не почувствовала. Мой разум пытался осмыслить все, что я пережила прошлой ночью. Может быть, это бабушка Флоры каким-то образом внушила мне воображаемый голос. Или миссис Донован сама подстроила нападение, как и предполагала Флора, а потом воспользовалась этим прикрытием, чтобы запугать меня. Хитрый план – немыслимого коварства, а у экономки, как я считала, имелся талант устраивать подлости. Оба умозаключения были довольно надуманны, но ни одно не объясняло ни цепей, прикованных к скалам, ни осколка кости.

Трапезничала я в одиночестве, поскольку мистер Пембертон был на конюшне, а мистер Локхарт снова завтракал у себя в комнате. Я представила, как он сгорбился над подносом и кашляет, попивая кофе. Старик всю жизнь работал на Линвудов и вроде бы никогда не упоминал, что у него есть своя семья. Мистер Пембертон говорил, что последний год он время от времени останавливался в Сомерсете. Я задумалась: известен ли доктору Барнаби настоящий диагноз мистера Локхарта? Если он в качестве лечения получает лишь горячий пунш на ночь, возможно, следует вмешаться. По крайней мере, нужно его навестить.

С облегчением задвинув воспоминания о подземелье подальше, я пошла в комнату мистера Локхарта, предварительно справившись у Гарри, как туда добраться. В коридоре было пусто. Я уже хотела постучать в дверь, но вдруг услышала приглушенный спор. Я подошла ближе и прижалась ухом к деревянной створке.

Я не могла различить, какие слова тихо произносил мистер Локхарт, но они были пропитаны гневом. Наступило затишье,