Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

плаще внутри шкафа шевелится. «Кровавая Бесс наконец пришла за мной», – думаю я. Я не шевелюсь и не кричу. Я готова. Закрываю глаза. Пахнет дымом, как пожар, который Бесс устроила сто лет назад. Открываю глаза и смотрю на нее – и вижу свою мать.

– Ты в порядке? – спрашивает она. – Идти можешь? Нам надо уходить.

Моргаю и смотрю за нее. Дальше в шкафу скрючилась Джен, вокруг нее спиральками поднимается дым.

– Но как… – начинаю я.

– За шкафом дверь на черную лестницу для слуг, – отвечает моя мать. – Мы спрятались там, когда Кертис привел тебя сюда.

– Но мы слишком долго ждали, – говорит Джен, кашляя. Он поджег дом. Наверное, зажег газовую плиту и облил все бензином, чтобы огонь быстрее распространился. Черная лестница уже в дыму.

Она снова начинает кашлять. Я встаю и протискиваюсь мимо нее и мимо висящего плаща. Задняя стенка шкафа открыта, из нее видна лестничная клетка. Дым поднимается облаками, как туман с реки.

– Здесь мы уже не спустимся, – замечаю я, прикрыв рот рукой.

– Надо идти наверх, – говорит моя мать, показывая рукой куда-то. Я перевожу взгляд в ту сторону и вижу, что лестница поднимается еще на половину пролета, к стеклянному люку.

– Он ведет на крышу, – поясняет мама. – По задней части дома спускается пожарная лестница. Ее установили, когда отец превратил дом в тюрьму для несовершеннолетних.

– Ей годами никто не пользовался, – бормочет Джен между вдохами. – Она могла вся проржаветь.

– Это наш единственный шанс, – решаю я, задыхаясь от дыма.

Джен кашляет так сильно, что вздрагивает всем телом. Хватаю плащ и накидываю на нее, закрывая ей рот складкой.

– Помоги ей подняться по лестнице, – говорю я матери. – Я пойду открывать люк.

Всего шесть или семь ступенек, а по ощущениям будто подъем на гору. Дойдя до люка, я толкаю его, но он не открывается. Нахожу защелку, но она так проржавела, что ломается у меня в руке, когда я пытаюсь ее повернуть.

Моя мать и Джен стоят позади меня, обе кашляют. Дым змеится вокруг, сжимая горло.

– Прикройте головы, – хриплю я. Лезу в рюкзак, достаю мраморную голову и разбиваю стекло. Осколки сыпятся вниз, я улавливаю дуновение свежего воздуха, но потом дым, найдя выход, устремляется вверх вокруг меня. Я бью снова и снова, наугад, убирая стекло голыми руками, пока не расчищаю достаточно места, чтобы мы могли протиснуться наверх. Поворачиваюсь и хватаю маму за руки.

– Сначала надо вытащить Джен, – говорит она.

Вместе мы проталкиваем Джен через люк, плащом защищая ее лицо от торчащих осколков. Когда она пролезает, то поворачивается, протягивает руку вниз и берет меня за руку. Я пытаюсь сказать ей, чтобы она отпустила и дала мне вытащить маму, но голос не слушается, и мама толкает меня сзади. Они обе вытаскивают меня наружу, в холодный ночной воздух, который врывается в легкие. Я падаю на крышу, задыхаясь, лицо мокрое от крови и слез, а Джен вытаскивает мою маму, и мы все на какое-то мгновение прижимаемся друг к другу и дрожим от рыданий.

– Ты совсем замерзла, – произносит Джен.

– Она потеряла много крови, – говорит моя мать.

– Дай ей плащ. – Джен снимает его с себя и передает мне. – И пойдем к лестнице. Я сквозь крышу чувствую жар огня.

Они закутывают меня в плащ, и потом мы с мамой помогаем Джен пройти по крыше к дальнему северо-западному углу дома. Там к стене цепляется старинная, увитая плющом чугунная лестница. Моя мать хватается за верхнюю перекладину и смотрит вниз.

– Она выдержит? – спрашивает Джен, сжимая исчерченные шрамами руки.

– Не знаю, – откликается мама, слегка встряхнув конструкцию, и железо стонет. Я смотрю через край крыши и тут же об этом жалею. Из нижних окон вырывается дым и пламя.

Древняя лестница выглядит так, будто держит ее только плющ, а если он загорится…

– Хорошо, – решаю я. – Мама, ты иди первой, а я пойду следом, с Джен.

– Позволь мне остаться с Джен, – говорит она, обнимая ее.

– Да, – соглашается Джен, – иди первой.

Возможно, мама слишком напугана и не может идти первой, поэтому я ступаю на лестницу – и сразу чувствую, как вся конструкция дрожит. А когда хватаюсь за перила, ржавчина слоями остается в руке. На раненую руку я положиться не могу, а ладони изрезаны осколками стекла.

– Просто держитесь и ступайте очень… осторожно, – говорю я, делая шаг вниз. Поднимаю глаза и вижу, что они идут за мной. Когда они обе оказываются на ступеньках, железо под мной трясется. – Отлично! – наигранно бодро замечаю я. – У вас отлично получается!

Я продолжаю спускаться, поглядывая на мать и Джен. Мы проходим первый пролет, а потом, опустив ногу, я не чувствую ничего.

Слишком поздно опускаю взгляд и вижу, что площадка проржавела вся целиком. Я изворачиваюсь и ставлю ногу на следующую перекладину, первую из второго пролета, и чувствую, как металлические болты вырываются из старой стены. Чугун под ладонями горячий. Поднимаю голову и вижу, что мама съежилась на последней перекладине.

– Все хорошо, – говорю я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Тебе просто надо перешагнуть через этот маленький зазор на следующий пролет.

– Вероника, – зовет Джен, – она выдержит нас всех?

– Нет, – отвечает моя мать. – Но она может выдержать Агнес.

– Все будет хорошо, – кричу я, поднимаясь обратно к ним. – Смотрите! Она нас всех выдержит!

Но они не смотрят на меня. Они повернулись друг к другу, и глаза моей матери встретились с тем на лице Джен, что все еще может видеть. Иначе как они смогли кивнуть одновременно?

– Нет! – кричу я, пытаясь дотянуться до них.

– Все хорошо, – произносит моя мать. – Ты спускайся…

– И расскажи нашу историю за нас, – заканчивает Джен.

А потом, взявшись за руки, как Джен и Вайолет в конце «Секрета Ненастного Перевала», они делают шаг в пустоту.

Глава тридцать вторая

Я снова брожу в тумане. Слышу лай гончих, которые бегут за мной по пятам, а когда оборачиваюсь, вижу, как горят их глаза, и падаю. Потом мне помогают подняться, и сильные руки выносят меня из тумана. Я кричу и плачу, чтобы вернуться. Кричу и плачу по своей маме. Я только нашла ее – нашла их обеих… Как у меня может оказаться две мамы, а потом ни одной? Это так несправедливо, несправедливо, несправедливо! А потом я снова падаю, падаю в туман.

Он долго не рассеивается.

«Ты надышалась дымом, – говорят медсестры, – и потеряла много крови».

«И ударилась головой, когда упала», – добавляют доктора.