Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

А Бесс поняла.

После свадьбы Эдгар изменился. Он больше не интересовался моим мнением по вопросам, связанным со школой, а когда я все же решалась его высказать, упрекал меня, утверждая, что я слишком мягко веду себя с девушками. Когда я забеременела, все стало еще хуже. Он запретил мне общаться с заключенными, как он их называл, чтобы я не подхватила какую-нибудь инфекционную болезнь. Он был фанатиком гигиены и никогда не снимал эти свои мягкие кожаные перчатки, даже, как бы ужасно это ни было, в нашей постели, будто не мог вынести прикосновения ко мне. Он обращался со мной как с прокаженной. Вскоре он запретил мне выходить из комнаты, а когда я наконец родила ребенка, его у меня забрали, потому что, по словам мужа, я стала слишком легко возбудимой.

«Я замечаю в тебе некоторые из тех же врожденных слабостей, что и у женщин, которых мы здесь принял», – сказал он мне. – «Давай помолимся, чтобы наша дочь была избавлена от них, но чтобы быть в этом уверенными, будет лучше вырастить ее без твоего влияния».

Той ночью я проснулась, услышав жалобные крики моего ребенка.

Что Эдгар мог сделать с ней, если считал, что и она тоже унаследовала мои слабости? Я не могла вынести мысли о том, что он причинит дочери вред.

Мне нужно было к ней. Хотя он запер меня, я знала, как выбраться. Я поднялась на чердак, а потом спустилась по лестнице для слуг на кухню, а оттуда пошла на звук плача моего ребенка, в башню. Поднялась по лестнице и вошла в кабинет мужа. Ребенок кричал так громко, что муж не услышал моих шагов, когда я дошла до порога. Или он был слишком занят. Его руки были на горле Бесс, он душил ее. На полу я увидела ножницы. Должно быть, она пришла в башню, чтобы спасти моего ребенка, но он оказался проворнее. Она пыталась освободить меня.

Я подняла ножницы и ударила мужа в спину. Только тогда он отпустил Бесс и повернулся ко мне. Я хотела ударить его в лицо, но он поднял руку – и я увидела шрам на его руке без перчатки, там, где Бесс ударила его в башне, в том доме для женщин.

Эдгар был тем самым Фиалковым Душителем.

Он все еще прикрывал лицо руками, поэтому я ударила его в сердце. Снова и снова я вонзала ножницы Бесс в его холодное сердце, пока плащ на мне не покрылся кровью, а я не стерла эту отвратительную ухмылку с его лица. Он лежал, истекая кровью, на Бесс.

Бедная Бесс. Ее глаза безжизненно смотрели в потолок.

Она всего лишь хотела спасти меня – и еще могла спасти.

Я сняла окровавленный плащ и надела на нее. Затем нашла веревку, которую Эдгар хранил в башне на случай пожара, и сделала петлю. К счастью, такой же узел использовался в вязании, с несколькими дополнительными петлями. Я затащила бедную Бесс вверх по лестнице на крышу, обвязала один конец веревки вокруг зубчатой стены, петлю накинула на шею Бесс и столкнула ее вниз. Потом спустилась сама. Забрала свою плачущую девочку и опрокинула лампу, чтобы сжечь все улики, которые могли раскрыть историю, которую я расскажу.

Я выбежала из башни, крича как сумасшедшая, которую делал из меня Эдгар, и продолжала кричать, пока не прибежали экономка и ночной сторож, а затем и полиция. Я кричала так долго, что заболело горло, будто это меня повесили. Иногда я думаю, что в ту ночь действительно повесили меня и все это лишь сон. А иногда, когда я смотрю в зеркало, вижу в отражении Бесс и знаю, что она ждет меня по ту сторону.

Сара Харман

Все матери ненавидят меня

Посвящается Джеку, моему любимому мальчику

© Sarah Harman, 2025

© Издание на русском языке AST Publishers, 2025

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.

Пролог

Пропавшего мальчика зовут Алфи Рисби, ему десять лет, и он, откровенно говоря, маленький гаденыш.

Знаю, нельзя так про детей, тем более пропавших. Я своим признанием не горжусь, но если бы пришлось выбирать в классе Дилана мальчика, которому суждено пропасть посреди бела дня, то Алфи оказался бы в списке первым.

Встречаются такие дети, прямо хочется треснуть хорошенько! Вот и Алфи такой был. Может, дело в светлых волосах с рыжинкой – оттенок еще называют медовым. Может, в тусклых глазах цвета изюма. А может, в острых зубках, как у хорька. Да еще каких острых – в прошлом году он укусил няню, так ей даже наложили швы. Она долго бродила с повязкой на руке, как печальное привидение.

Однажды я вызвалась сопровождать детей в школьную поездку – в общем-то, на обычный пикничок в парке Хампстед-Хит, – и Алфи наклонился над тарелкой с сосисками в тесте да выдал, будто мы с ним в баре сидим:

– Ноготочки ничего!

А уж его семейка… Куда там богатеньким мамам и папам школы Сент-Анджелес! Они с родителями Алфи и рядом не стояли.

– Денег куры не клюют, – шепнула мне одна мама, когда мы раскладывали сахарное печенье по подносам на благотворительном мероприятии.

Хотя, по правде говоря, я так относилась к Алфи не из-за волос, богатства и зубов, как у хорька. Нет. Я невзлюбила его за то, как он обращался с Диланом – моим единственным сыном, чувствительным, умным не по годам мальчиком. Как с букашкой – захотел и раздавил.

А моего сына никто раздавить не посмеет.

1

Шепердс-Буш

Пятница, 07:45

Просыпаюсь с песней «Девичника» в голове. Признаться, сингл «Встряска» не совсем оправдал надежд нашей компании звукозаписи. К тому же в день релиза песни Южная Калифорния содрогнулась от чудовищного подземного толчка, который обрушил крытую стоянку, словно карточный домик, и погреб под завалами триста сорок шесть человек. А песня классная, между прочим.

Ходит ходуном земля;

Ты сказал, что я твоя,

Сердце мне разбил шутя,

Я устала от вранья… —

напеваю я под одеялом, представляя, что выступаю перед толпой на стадионе «Уэмбли», а не собираюсь мыться еле теплой водой