Четвертая подсказка - Кацухиро Го

как сказал Судзуки, на ваше место назначат того бешеного следователя. А на него в данном случае рассчитывать не приходится. Тут тебе не мелкий бандюган с интеллектом в минус шестьдесят пять баллов. Я не хочу называть его некомпетентным. Просто это как в игре «Камень, ножницы, бумага»: одни противники ему подходят, а другие нет.

Проводив все еще находившегося в замешательстве Киёмию до стула, Руйкэ слегка выдохнул.

– Продолжать дознание должны вы, господин Киёмия.

Тот потерял дар речи. «Что за глупости? Я ведь облажался по полной. Ты что, хочешь, чтобы я испытал новый позор? Игра ведь уже закончена. Мне не по силам бороться с Судзуки. Я не смогу его переиграть. Да и сам Судзуки не будет вести игру с таким, как я. Какой бы вопрос я ему ни задал, он больше не даст мне ни одной подсказки».

– Ты ведь и сам понимаешь, что мне это не по силам?

– Да, понимаю. Но… – повторил Руйкэ. – И все равно лучше, если допрос будете вести вы, господин Киёмия.

Ком подкатил к горлу сыщика. В его душе пронеслись самые разные эмоции: гнев, унижение, насмешка над собой, жалость. Судзуки со скучающим видом ждал, баюкая свой покореженный палец и показывая, как ему больно. Один только вид этого человека вызвал у Киёмии учащенное сердцебиение. Это не только ненависть. Это еще и трепет. «Я стал испытывать страх перед Судзуки. Я ввязался в противостояние с ним, и теперь на мне лежит ответственность за жизни многих людей. Он вытащил наружу мою истинную природу. Форму моей души. Все это наводит на меня ужас. С этой ношей я не в силах справиться».

– …Надо доложить руководству. И запросить его указаний.

– Предлагаете следовать правилам?

– Да. В противном случае ты станешь таким же, как я.

– Господин Киёмия…

– Все, хватит. Разговор закончен. Меня сменят, я передам дела, представлю рапорт. Буду ждать наказания. Меня это устраивает. Это все, на что я способен.

Киёмия попытался встать со стула, но Руйкэ схватил его за плечо и остановил.

– И вас устроит, если из-за этого следования правилам погибнут люди?

– Что ты хочешь сказать?

– Представьте, что на противоположной стороне дороги на человека напал какой-то хулиган. Вы не побежите его спасать, потому что горит красный свет светофора? Смиритесь с тем, что ничего нельзя поделать? – Детское лицо Руйкэ приблизилось к Киёмии настолько, что можно было чувствовать его дыхание. – Как бы это ни было обидно, но таковы декорации в спектакле, который устроил Судзуки. Мы не имеем права просто стоять перед декоративным светофором. Если вы не можете справиться с ним, это сделаю я. Но тогда, пожалуйста, помогите мне.

«Ты к этому все подводил? Городил весь огород этот ради того, чтобы я согласился на твое предложение? Ради этого болтал даже то, чего у тебя и в мыслях не было? “Лучше, если вы, господин Киёмия, будете вести допрос…”»

В этой следственной комнате нет «магического зеркала» для наблюдения снаружи, здесь не записывается ни звук, ни изображение. Поэтому достаточно, чтобы Киёмия согласился. И еще – чтобы Исэ печатал протокол. Тогда допрос сможет вести и тот, у кого на это нет полномочий. В тексте протокола все это можно будет скрыть.

Руйкэ ждал ответа. Не моргая, он продолжал смотреть на Киёмию.

Вспомнились те опасения, которые тому приходилось слышать по поводу эмоционального облика Руйкэ: «У него чрезмерное интеллектуальное любопытство; имеются гедонистические наклонности; отсутствует эмпатия к преступникам и жертвам преступления».

– Я перейду дорогу. Даже если это будет автодром, по которому машины носятся со скоростью в двести километров в час.

Лицо Руйкэ слегка покрылось краской, глаза за круглыми очками казались возбужденными. У Киёмии возникло подозрение. «Ты искренне хочешь остановить преступления? Или же…»

Вернулся Исэ. Руйкэ жестами приказал ему обработать сломанный палец Судзуки. Если б с ним пришел еще кто-нибудь, замысел Руйкэ рухнул бы. Однако Исэ не проговорился, как и было приказано. Он вернулся так, чтобы его никто не заметил. Сердце Киёмии дрогнуло – непонятно, от облегчения или страха.

Внезапно громко зазвонил его смартфон. Это был интендант Столичного управления полиции.

Стоило Киёмии выйти из комнаты и ответить на вызов, как в его ухо ворвалась ругань:

– Это беспрецедентный провал! Что же ты сделал?! И как теперь будешь отвечать за это?

Вздох Киёмии был коротким и глубоким.

– Меня заменят?

– Если хочешь бросить это дело…

На такое невозможно ответить «да». Между слов интенданта скрывался намек. «Если сейчас откажешься вести это дело, на тебе будет клеймо непрофессионала». Одновременно его слова выглядели как ход в игре: в случае чего всю ответственность можно будет свалить на Киёмию. Уже принято решение о том, что руководство полиции выступит с извинениями. Там оно, наверное, захочет списать все на некомпетентность и самовольные действия работников на местах, рассчитывая, что при таком объяснении причин произошедшего можно будет как-то рассчитывать на прощение. Отсутствие аудио- и видеозаписи они, наверное, спишут на то, что «таково было пожелание Судзуки, а Киёмия пошел у него на поводу».

У него больше не было ни желания защищаться, ни практического расчета. «Если скажут оставить это дело, оставлю. Сил сопротивляться такому решению у меня уже не осталось». Так рассуждал Киёмия. До недавнего момента…

– Доверьте это дело нам, – с отчаянностью в голосе произнес он. – Мы обязательно переиграем Судзуки. Точнее, так: переиграть его можем только мы.

Ответа не последовало. Киёмия, собравшись с силами, произнес, обращаясь к нерешительной тишине в трубке:

– Никаких проблем для вас мы не создадим.

Три секунды ожидания.

– Ладно, – прозвучал резкий голос интенданта. – Но тогда так: хоть умри, но результат должен быть.

Вернувшись в следственную комнату, Киёмия обменялся взглядом с Руйкэ. Наверняка интендант воспринял его слова так: «Дайте мне шанс реабилитироваться! Головой своей отвечу…» «Не сомневаюсь, это было именно то, что он хотел от меня услышать. Хотя при этом наверняка не догадывается, что меня сменит этот коротышка…»

– Смотри, Руйкэ, – с усилием произнес Киёмия. – Напортачишь – тебе тоже придется отвечать.

Его тонкие губы изобразили жестокую улыбку. Он непроизвольно сжал кулаки, ногти впились в кожу. Это был трепет, совсем немного отличавшийся от того, который он испытывал перед Судзуки.

Исэ закончил бинтовать палец подозреваемого и дал тому таблетку обезболивающего. Руйкэ с планшетом в руке подошел к металлическому столу. Его кроссовки по-прежнему были ужасно белыми.

– Вам в туалет не надо? Разговор будет долгим.

– Не надо, – ответил Судзуки. – Признаюсь, когда мне сломали палец, я немного обмочился. Ничего страшного?.. Меня самого все устраивает.

– Пожалуйста. Как будет угодно.

Руйкэ расположился