Запретная связь - Геннадий Геннадьевич Сорокин

— Как там дела с подвалом? — задал заранее оговоренный вопрос Филин.

— Все нормально! — ответил Агафонов. — Тетрадку мы нашли. Я оставил в подвале Абрамова оформлять изъятие по всем правилам.

Агафонову была интересна реакция девушек на их разговор. Каменева с безразличным выражением лица сидела на кровати, словно все происходящее ее не касалось. Викторова же, напротив, заинтересованно слушала, но ее выражение лица сбивало с толку — она была беспечно весела, словно сотрудники милиции пришли к ней не с обыском, а с целью поймать под кроватями сбежавшего из зоопарка енота.

«Ничего переделывать не будем, — решил Агафонов. — Сначала займемся Викторовой, хотя она еще та штучка! Далеко не так проста, как кажется».

— Можно я оденусь? — попросила Викторова. — Неудобно в таком виде сидеть, когда гости в дом пришли.

— Одевайся, если нас не стесняешься! — разрешил Агафонов.

Викторова встала, потянулась. Обыск тут же прекратился — все мужчины уставились на нее, с любопытством ожидая, что же будет дальше. Викторова отчасти оправдала их надежды. Она подошла к окну, повернулась к мужчинам спиной, сняла через голову ночную рубашку и надела халат.

«Вот ведь проститутка, никого не стесняется!» — подумал Прохоров.

«Классная фигура!» — отметил про себя Филин.

«Что-то тут не то, — озадачился Агафонов. — Что за демонстративный стриптиз, зачем он? Показать мужикам голую спину ума много не надо, но не во время обыска же! Зачем она дразнит нас? Быть может, у нее есть влиятельные покровители, как у Козловой, и она рассчитывает на их защиту? Если это так, то она глубоко ошибается. Ни один партийный работник в дело об убийстве вмешиваться не будет. Назойливого ухажера от любовницы отогнать он сможет, а с уголовщиной связываться не станет».

— Я тоже хочу одеться, — подала голос Каменева.

— О нет! — с ходу возразил Агафонов. — Пижама — это очень даже приличная одежда для приема гостей. Пока оставим все как есть. Ну, как у нас успехи? О, я вижу тапочки!

Агафонов заметил их, как только вошел, но сделал вид, что обнаружил заинтересовавшую его домашнюю обувь только сейчас.

— Викторова! Ты веришь, что я — маг и чародей? — спросил он. — Нет? Зря! Не сходя с места, я могу определить размер обуви. Длина подошвы у этих тапочек ровно двадцать четыре с половиной сантиметра.

Прохоров тут же достал портновский метр, замерил подошву.

— Точно! — сказал он. — Миллиметр в миллиметр.

— Плоская рифленая подошва, закрытый задник… — продолжил Агафонов. — Где я встречал следы этих примечательных тапочек? В пыли? Да! Магический шар, который я оставил в кабинете, говорит мне на расстоянии, что как-то ночью в этих тапочках кто-то шел по пыли в заброшенном помещении.

— Хватит ломать комедию! — перебила милиционера Каменева. — Это были мои следы. Это я выбросила его одежду в бомбоубежище.

Агафонов пропустил ее слова мимо ушей и продолжил:

— В Золушку играть не будем, тапочки примерять не станем… Или начнем примерку? Викторова, у тебя какой размер ноги?

— Я же сказала, что это мои тапки! — не дала ответить подруге Каменева.

— Не надо кричать. Я не глухой, — осадил девушку Агафонов. — Если мне надо будет, то вы всем общежитием эти тапочки мерить будете. Сиди и молчи, не нарывайся раньше времени на неприятности.

— С чего начнем? — спросил Филин.

— Давайте с чемоданов, а потом к одежде на вешалках перейдем.

В ходе обыска милиционеры перевернули все в комнате вверх дном, вывернули наизнанку все, что только можно было. Они изъяли три сберкнижки, личные документы Викторовой и Каменевой, спортивную кофту темного цвета и несколько первых попавшихся носильных вещей, чтобы Каменева не забеспокоилась по поводу изъятой кофты. Чтобы сбить ее с толку, Агафонов несколько раз начинал разговор о тапочках, о том, что на них должна остаться пыль, идентичная пыли в бомбоубежище. Окончательно запутав подозреваемую, Агафонов велел закругляться.

— Пожалуй, все! — осмотрев изъятые вещи и документы, сказал он. — Викторова, собирайся, поедешь с нами.

— Вы даже умыться мне не дадите? — удивилась девушка. — Как я поеду к вам немытая и непричесанная? Я у вас всю милицию в таком виде распугаю.

— В тюрьме умоешься, — неприязненно буркнул Прохоров. — Там, в камерах, умывальники есть.

— В тюрьму надо со своей зубной щеткой ехать, а вы мне не сказали, что надо вещи собирать, — нисколько не испугавшись угрозы, ответила Викторова.

— Логично! — согласился Агафонов. — Где у нас Абрамов? В коридоре прохлаждается? Позови его.

Под присмотром Абрамова Викторова сходила в женскую комнату, привела себя в порядок, переоделась.

— Теперь я готова! — весело сказала она.

«Где-то мы просчитались! — уже в который раз подумал Агафонов. — Мне описывали Викторову как холодную, надменную красавицу, неприступную, высокомерную. Она же ведет себя как наша подружка, которую мы пригласили распить вино за гаражами. Чую, ждет нас неожиданный поворот событий. Но ничего! Посмотрим, кто кого».

— Поехали! — скомандовал Агафонов.

— Подождите! — остановила милиционеров Каменева. — А как же я?

— Гражданка Каменева! Вы нас пока не интересуете. Оставайтесь в общежитии или пойдите погуляйте по роще, но к районному отделу приближаться я вам не советую. Если замечу вас из окна, то тут же за мелкое хулиганство отправлю в ИВС на нары.

На крыльце общежития милиционеры и Викторова остановились. На улице шел дождь. Бежать под ним по лужам к автомобилю никому не хотелось.

— Надо было зонтик взять, — сказала Викторова. — Может, мне вернуться? Каменеву заодно успокою, а то она с ума сойдет, дожидаясь, чем дело кончится.

— Иван! — позвал Агафонов. — Это твой участок, тебе и за машиной бежать. Скажи водителю, чтобы прямо к крыльцу подгонял.

Абрамов выдохнул, решительно шагнул под дождь и трусцой побежал к уазику.

Викторова посмотрела на сбегающие с козырька крыльца струйки воды и сказала:

— Хорошо, что не накрасилась. Сейчас бы вся тушь потекла.

34

Вернувшись в райотдел, Агафонов произвел смену личного состава: инспекторов уголовного розыска, работавших с ним ночь, отпустил домой отдыхать до воскресенья. Прибывшим на работу к девяти утра инспекторам велел оставаться на местах и ждать дальнейших распоряжений.

Агафонов знал жизненный ресурс своего организма. После бессонной ночи он мог продуктивно работать до двух-трех часов дня, потом начинал тормозить и к восьми вечера становился практически неработоспособным. У Мустафина рабочий ресурс был меньше. Просидев ночь в кабинете, он устал и уехал домой отдыхать. На плечи Агафонова легли и руководство отделом милиции, и беседа с красавицей Викторовой. Девушка была действительно хороша: светловолосая, с черными выгнутыми изящной дугой бровями, голубоглазая. У Викторовой была развитая грудь