Призрак Викария - Эрик Фуасье

– Милейшая Эжени, вы мой ангел-хранитель! Однако же уверяю вас, что сейчас я не в силах проглотить ни кусочка и не покину лабораторию до тех пор, пока не закончу то, что начал. Я, как полицейский, работаю над делом чрезвычайной важности!

Но величественная во всех отношениях Эжени была не из тех, кто так легко сдается. Она вскинула голову и, укоризненно поцокав языком, начала нравоучительным тоном:

– С тех пор как мы с вами познакомились, месье Валантен, я очень к вам привязалась, и, представьте себе, меня заботит ваше здоровье. Кроме того, вы сказали, что с завтрашнего дня здесь будет жить мадемуазель Аглаэ, и потому самое время установить в этом доме хотя бы видимость нормального распорядка. Бедная девочка погибнет от голода, если ей придется подчиняться вашему сумасбродному расписанию!

– Прошу вас, Эжени, оставьте, я действительно слишком занят, чтобы рассуждать с вами о распорядке в моем доме. Давайте вы принесете мне тарелку с фрикасе в библиотеку? Я поем за работой.

Служанка сочла за лучшее выразить свое неодобрение пожатием плечами и, не протестуя более, удалилась к печам и кастрюлькам.

Когда она спустя десять минут вошла в библиотеку с переполненным подносом в руках, за окнами уже стемнело, помещение тонуло в сумраке, и только слабый, дрожащий свет разлился тонким ручейком по периметру той секции книжного шкафа, за которой был вход в потайную комнату – Валантен оставил его приоткрытым.

Эжени не успела сделать и трех шагов в том направлении, как вдруг раздался странный приглушенный шум, похожий на отдаленный пушечный залп, и сверкнула вспышка – из лаборатории словно пытался вырваться белый сполох света. Ошеломленная служанка замерла как вкопанная, не понимая, что происходит. Но прежде чем она сумела придумать хоть какое-то объяснение, секция книжного шкафа полностью отъехала в сторону, свет хлынул в библиотеку, озарив все помещение, и вместе с этой ослепительной волной явилось небесное создание, окруженное огненной аурой.

Прижав ладонь к губам, Эжени успешно подавила испуганный вопль, но не смогла удержать поднос одной рукой, и тот с грохотом ударился о паркет, распространив вокруг восхитительный запах винного соуса.

Глава 30

Проклятие д’Орвалей

На следующий день Исидор Лебрак проснулся в Сен-Клу в ужасном настроении. По натуре он был оптимистом и имел склонность видеть мир с лучшей стороны, но теперь ему казалось, что время в «Буковой роще» тянется чертовски медленно. Он уже целых два дня пользовался гостеприимством д’Орвалей и отдал бы все на свете за возможность вернуться в свой скромный кабинет под самой крышей Префектуры полиции. Фердинанд д’Орваль был совершенно раздавлен чередой обрушившихся на него несчастий и пребывал во власти черной меланхолии. При этом создавалось впечатление, что уныние хозяина передалось и его слугам. Все здесь, от горничных до дворецкого, от садовника до кучера, как будто бы несли на своих плечах тяжелое бремя, не дававшее им радоваться жизни. Свои обязанности они исполняли тщательно, но с какой-то обреченной покорностью судьбе, без того усердия и преданности хозяевам, которые обычно можно встретить у прислуги в подобных богатых имениях. Исидор пробовал расспросить некоторых из них, чтобы побольше выяснить об обстоятельствах появления Обланова в ближнем кругу д’Орвалей. Напрасный труд! Ему отвечали вежливо и даже почтительно, но весьма уклончиво, стараясь избегать всякой конкретики.

После того фантастического вечера, когда Оврар-Обланов всех ошеломил, вернув Бланш к жизни, рыжий полицейский весь следующий день с самого утра рыскал по парку и вокруг пруда, стараясь отыскать хоть какие-то улики. Однако у него и тут ничего не вышло. Он не нашел ни малейшей зацепки, которая могла бы намекнуть на рациональное объяснение феномена, совершенно поразившего всех, кто присутствовал на сеансе. В разгар дня в имение прибыл посыльный от инспектора Верна с запиской для Исидора. Не вдаваясь в подробности, шеф сообщал ему, что взглянул на дело под новым углом, и приказывал оставаться на месте до дальнейших распоряжений, при этом быть готовым к любым неожиданностям. Инспектор также делился опасением, что в «Буковой роще» может вот-вот произойти нечто ужасное, но был полон надежд, что еще успеет тому воспрепятствовать. Ему нужно было только выиграть немного времени, чтобы проверить одну свою гипотезу. Поэтому он рассчитывал на неусыпную бдительность Исидора, которая, по его мнению, и даст ему необходимую отсрочку.

Это послание привело юного сыщика в некоторое замешательство – он долго ломал голову, что за новые факты обнаружил инспектор Верн, и весь вчерашний вечер, перед тем как заснуть, снова и снова мысленно перебирал недавние события и обстоятельства дела, пытаясь определить ключевую деталь, которая от него ускользнула. Но ничего толкового так и не нашел. Поэтому во вторник Лебрак в угрюмом раздражении бросился допрашивать прислугу д’Орвалей с удвоенным рвением, которое не принесло никаких плодов. У него появилось неприятное чувство, что заунывные настроения, царящие в усадьбе, начинают потихоньку завладевать им самим. Даже скромное очарование прелестной Мелани не скрашивало более его жизнь в имении под Сен-Клу, и пребывание там окончательно превратилось в смертельно скучную каторгу.

А между тем Исидор, вставший в среду утром не с той ноги, и не подозревал, что в этот день события не замедлят ускориться и он вот-вот станет свидетелем трагедии, о которой и помыслить было невозможно в этой вялой атмосфере всеобщего уныния. Началось все с прибытия в «Буковую рощу» еще одного посыльного, на этот раз из некой судовой компании, занимающейся речными грузопассажирскими перевозками. Он явился в имение около полудня и сказал, что ему велено доставить письмо, а передала, мол, его сегодня ранним утром на парижской пристани белокурая юная особа, каковая вежливо извинилась за беспокойство и попросила вручить послание лично месье д’Орвалю.

Когда посыльный приехал, Исидор находился в музыкальном салоне усадьбы – Мелани, великодушно решившая хоть немного развлечь гостя, уселась там за фортепиано, чтобы сыграть ему что-нибудь из Шуберта. Так вот, едва она перешла к скерцо в Сонате ре мажор, дверь распахнулась и ворвался Фердинанд д’Орваль с переменившимся лицом, потрясая упомянутым письмом, с которым он уже успел ознакомиться.

– Вы здесь, любовь моя! – выдохнул он слабым голосом. – Если бы вы знали… если бы только знали… Это полнейшая катастрофа!

Мелани, ударив в последний раз по клавишам в диссонансном аккорде, порывисто вскочила и бросилась к мужу:

– Что случилось, друг мой? Вы бледны как смерть!

Фердинанд д’Орваль протянул ей дрожащей рукой листок:

– Есть отчего… Вот, это от Обланова.