Рассказы - Роберт Альберт Блох

У нее раскрылись глазки, прорезались зубки! Как-то раз эта мерзость ухитрилась даже тяпнуть за руку кого-то из докторов! Когда стало ясно, что удалить ее из тела не удастся, меня решили отправить домой. Я уехал, пообещав врачам строго хранить свою тайну, и слово свое я сдержал: даже отец узнал о куколке лишь перед самой своей смертью.

Спину мне прочно стянули ремнями: это позволило приостановить рост куколки, но ненадолго. Здесь, в старом доме, с тварью этой произошли чудовищные перемены. Она вдруг заговорила со мною — да-да, заговорила! Какими словами описать вам эту сморщенную обезьянью мордочку, налившиеся кровью глазки, этот писклявый голосок: „Еще крови, Саймон, хочу еще!..“

Куколка росла. Теперь дважды в день я подкармливал ее искусственно; время от времени приходилось срезать ноготки на костлявых ручонках. И все же о главном я все еще не догадывался. Куколка управляла моими мыслями, но как же поздно я понял это! Если бы прозрение наступило чуточку раньше — клянусь, я бы покончил с собой!

В прошлом году куколка стала контролировать мой мозг уже по нескольку часов в день. Всякий раз, приходя в себя, я начинал бороться: попытался, например, узнать все, что можно, о „родственниках“, надеясь хотя бы случайно в поиске этом выйти на путь к спасению: Тщетно! Куколка не просто увеличивалась в размерах: с каждым днем она становилась сильнее, смелее и умнее. Теперь мне, представьте себе, приходилось выслушивать от этой твари даже насмешки!

Я знал: куколка хочет, чтобы я подчинился ей полностью и беспрекословно. Ах, если бы вы только слышали, что нашептывал мне на ухо этот поганый ротик! Требовалось от меня совсем немного: всего лишь препоручить свою душу Князю Тьмы да еще вступить в колдовской орден: Тогда бы мы с ней обрели власть над миром, отомкнули бы потайную дверь и впустили бы в лоно безмятежного человечества новое, доселе невиданное зло.

Видит Бог, я противился ей как только мог, но мозг мой стал ослабевать, да и жизненные силы были подорваны — слишком много крови пришлось ей отдать. Теперь куколка держала меня под контролем почти постоянно. Она внушала мне страх, и я перестал появляться в деревне. О, эта тварь знала, как отчаянно я пытаюсь спастись; окажись я случайно на воле, уж она-то нашла бы способ отпугнуть от меня людей.

Между тем работа над книгой не прекращалась. Каждый раз, когда куколка овладевала моим сознанием, я тут же садился за стол. Потом появились вы. Знаю, знаю, — вы надеетесь как-то выманить меня отсюда. Нет, это невозможно: нам с вами ее не перехитрить. Вот и сейчас я чувствую, как начинает она буравить мой мозг, приказывая остановиться… но я знаю: это мой последний шанс рассказать вам всю правду, потому что уже близок тот день, когда она окончательно подчинит себе мое слабое тело, погубит мою несчастную душу.

Итак, умоляю вас: если со мной что-то случится, найдите на столе рукопись моей книги и уничтожьте ее. Так же поступить и с этими гнусными книгами, которыми завалена библиотека. Но главное — убейте меня, убейте, не раздумывая, как только поймете, что куколка владеет мной безраздельно. Одному только Богу известно, что за участь уготована нашему миру этой мерзкой тварью! Но я должен еще рассказать вам, что станет с человечеством в том случае, если… я расскажу вам… Как трудно сосредоточиться… Нет, я буду писать, черт бы тебя побрал! Нет, только не это! Убери руки…»

И — все, конец! Рука Мальоре остановилась — мгновением позже наступила смерть. Куколка успела-таки расправиться со своей жертвой и унести страшную тайну за пределы нашего мира. Трудно даже представить себе этот адский кошмар, вскормленный человеческой плотью. Но другая мысль не дает мне покоя. Перед глазами моими все еще стоит картина, которую увидели мы с доктором, когда переступили порог кабинета. Мысленно вглядываясь в нее, я с ужасающей ясностью вижу, что за смерть принял этот несчастный.

Прямо передо мной лицом в луже крови лежит полуобнаженный Саймон Мальоре. На спине у него — тварь, точь-в-точь такая, какую описал он в предсмертном послании… Минуту назад, в ужасе перед человеком, посмевшим посягнуть на ее тайну, эта мерзость подтянулась наверх, ухватившись за плечи своими коготками, вцепилась в беззащитную шею, вонзила в нее острые зубы… и перегрызла горло!

Перевод: Владимир Поляков

Клыки возмездия

Robert Bloch. "Fangs of Vengeance", 1937

Капитан Зарофф не было его настоящим именем. И потом, конечно, этого не случилось и в цирке братьев Стеллар. Оба имени фиктивны, хотя факты — больше чем жалость — слишком правдивы. Я знаю это, потому что был там и увидел развернувшуюся драму; драму смерти и кровавую месть, представленную на сверкающем фоне циркового притворства. К счастью, дело произошло в зимний сезон. Это единственная причина, по которой удалось избежать упоминания в прессе. Несмотря на сенсационные подробности, я очень благодарен, что нам удалось замолчать. Обществу вредно знать слишком много, и в связи с этим есть определенные страшные вопросы, на которые чрезвычайно трудно ответить. Все, что когда-либо стало известно, так это то, что капитан Зарофф встретил смерть в большой клетке во время репетиции своего акта, и что его животные были расстреляны напрасно с целью его спасения. Что касается Убанги, то прессе сообщили, что из-за разногласий по зарплате, их сотрудничество с шоу прекратилось.

Той зимой с самого начала что-то пошло не так. У нас выдался плохой сезон, и старик решил, что нужны нововведения. Калпера послали как агента для труппы Убанги — шести утконосых и чрезвычайно уродливых дикарей, только год как вышедших из родных джунглей. Но старик на этом не остановился. Он решил вернуться к диким животным — к политике, от которой мы отказались за восемь лет до того. Он утверждал, что публике хочется волнений — щелканья кнутов, рычания сердитых кошек, рева беспокойных львов.

Теперь по какой-то неизвестной причине за последние десять лет большинство крупных шоу отказалось от сцен с кошками. В результате трудно было найти хороших дрессировщиков. На практике единственно доступными были европейцы, и те в ограниченном объеме. Поэтому старик счел себя счастливчиком, когда немецкое агентство прислало ему капитана Зароффа.

Он приехал в начале января. Я не был там в то время, но о нем говорили, как об очень отчужденном и далеком человеке. У него было свое жилье и специальные клетки для девяти леопардов в