Под прицелом - Том Клэнси

29

Джамаат Шариат время от времени пользовался фермерским домом к западу от Волгограда, когда у них были дела к северу от зоны их влияния. Отель находился недалеко от аэропорта, но был изолирован от шума и суеты самого города, поэтому им не понадобилось ничего, кроме нескольких часовых, патрулирующих грунтовые дороги, и машины с дагестанскими боевиками у поворота на шоссе, чтобы обеспечить безопасность тех, кто встречается или ночует на территории отеля, от российской полиции или сил внутренней безопасности.

Георгий Сафронов прошел через легкий кордон охраны с обыском и проверкой документов, после чего его ввели внутрь тускло освещенного фермерского дома. Женщины на кухне отвели глаза, когда он поздоровался с ними, но часовые провели его в большую комнату дома, где его встретил духовный лидер Сулейман Муршидов, которого он называл Абу Дагестани.

Низкий столик был покрыт кружевной скатертью. Женщины поставили перед мужчинами вазу с виноградом, вазу с конфетами в цветных фантиках и двухлитровую бутылку апельсиновой газировки "Фанта", а затем исчезли.

Сафронов сиял от гордости, как и всегда в присутствии духовного лидера организации, борющейся за права и будущее его собственного народа. Он знал, что его не попросили бы приехать сюда таким образом, если бы это не было чрезвычайно важно. Поимка Исрапила Набиева месяцем ранее — российские власти не заявили, что взяли этого человека живым, но выжившие после нападения на дагестанскую деревню видели, как его умыкнули на вертолете, — должно быть, как-то связано с тем, почему его вызвали сюда.

Российский космический предприниматель ожидал, что Сулейман Муршидов попросит у него денег. Возможно, крупную сумму, чтобы попытаться добиться освобождения Исрапила. Георгий был взволнован перспективой впервые сыграть ощутимую роль в борьбе своего народа.

Старик сел на пол по другую сторону стола. Позади него на стульях сидели двое его сыновей, но они были удалены от этого разговора шириной комнаты. Муршидов провел последние несколько минут, расспрашивая о путешествии Георгия, о его работе и рассказывая русскому дагестанцу о событиях на Кавказе. Сафронов испытывал гораздо большую любовь к этому старику, чем к своему собственному отцу, человеку, который предал его, который забрал его у своего народа, который пытался превратить его в то, кем он не был. Абу Дагестани, напротив, вернул ему его личность.

Бородатый старик сказал:

— Сын мой, сын Дагестана, Аллах поддерживает наше сопротивление Москве.

— Я знаю, что это правда, Абу Дагестани.

— Я узнал об одной возможности, которая с вашей помощью может сделать для нашего дела больше, чем все, что когда-либо происходило за все предыдущие дни. Больше, чем война, больше, чем брат Исрапил смог достичь со всеми своими войсками.

— Просто скажи мне, что тебе нужно. Ты знаешь, я умолял тебя позволить мне что-нибудь сделать, сыграть какую-то роль в нашей борьбе.

— Помнишь, что ты сказал мне, когда был здесь в прошлом году?

Сафронов вспомнил. Он сказал много-много вещей, все идеи, которые у него были, которые позволили бы ему помочь делу Джамаат Шариат. Георгий не спал ночами, работая над планами продвижения этого дела, и во время своих ежегодных визитов в Махачкалу он предлагал Муршидову свои лучшие идеи. Он не знал, какой из этих планов имел в виду его лидер.

— Я… О чём именно, отец Дагестана?

На губах старика появилась тонкая складка улыбки.

— Ты говорил мне, что ты могущественный человек. Что ты управляешь ракетами, которые запускаются в космос. Что ты мог бы перенаправить свои ракеты для удара по Москве.

Сафронов просиял от возбуждения в тот же момент, когда его разум наполнился беспокойством и ужасом. Он рассказал старику о своих многочисленных идеях возмездия русским, с которыми жил и работал. Изменение траектории одного из его космических кораблей доставки таким образом, чтобы он не достиг орбиты, а вместо этого отправил свой груз в густонаселенный центр, было, безусловно, самым причудливым из его хвастовств Муршидову. С этим его планом было сотня или больше проблем, но да, это не выходило за рамки возможного.

Сафронов знал, что сейчас не время проявлять сомнения.

— Да! Клянусь, я смогу это сделать. Только дайте мне слово, и я заставлю русских либо отказаться от нашего военного лидера, либо понести наказание за это преступление.

Муршидов начал говорить, но взволнованный Сафронов сказал:

— Я должен сказать, что такой удар лучше всего нанести по нефтеперерабатывающему заводу, даже если он находится за пределами города. Сама капсула не взрывоопасна, поэтому, хотя она разгонится до большой скорости, ей нужно будет ударить по чему-то легковоспламеняющемуся или взрывоопасному, чтобы нанести наибольший ущерб.

Георгий беспокоился, что старик будет разочарован этим; он, вероятно, забыл дать реалистичное объяснение того, на что способна кинетика ракеты, когда хвастался годом ранее.

Но Муршидов задал вопрос:

— Было бы это оружие более мощным, если бы оно было оснащено ядерной бомбой?

Сафронов вскинул голову и коротко пробормотал :

— Ну... да. Конечно. Но это невозможно, и даже без неё они все равно могут быть мощным обычным оружием. Я обещаю вам, что если я нацелюсь на хранилища топлива или...

— Почему это невозможно?

— Потому что у меня нет бомбы, отец.

— Если бы была, ты бы все равно продолжил? Или у тебя на сердце становится тяжко при мысли о гибели сотен тысяч ваших приемных соотечественников?

Подбородок Сафронова вздернулся. Это была проверка. Гипотетическая.

— Если бы у меня были бомбы, я бы действовал с еще большей страстью. В моем сердце нет никаких сомнений.

— Здесь есть человек, с которым я хочу тебя познакомить. Иностранец.

Сафронов не видел никакого иностранца. Это тоже было гипотетически?

— Какого человека?

— Я позволю ему сказать тебе, кто он. Поговори с ним. Я доверяю ему. Наши братья в Чечне очень уважают его.

— Конечно, Абу Дагестани. Я поговорю с ним.

Сулейман Муршидов сделал знак одному из своих сыновей, который поманил Сафронова следовать за ним. Георгий встал, сбитый с толку происходящим, но последовал за мужчиной в холл и вверх по лестнице, а затем в большую спальню. Здесь стояли трое мужчин в повседневной одежде, с автоматами за плечами. Они не были дагестанцами; и арабами тоже. Один мужчина был